Для создания первой премьеры 2024 года Балет Москва, уже обжившийся в составе и на сцене Новой Оперы, пригласил Ольгу Лабовкину. Хореографа, давно зарекомендовавшего себя — за плечами среди прочего победа и дальнейшее участие в Context. Diana Vishneva, проект «Лабиринт» продюсерской компании MuzArts на Новой сцене Большого театра — и определившего свой стиль и язык.

Перед Ольгой стояла непростая для современного танца задача — создать полномасштабный спектакль, на который должно было хватить не только хореографического материала, но и сюжетного, способного привлечь и не отпускать. При этом в помощь не было ни положенного в основу литературного первоисточника, ни классических балетных возможностей разбавить историю неожиданным внесюжетным дивертисментом.

фото Батыра Аннадурдыева

На российской сцене в современном танце мы чаще видим трио одноактных спектаклей. Но не все работы, созданные разными авторами и представляемые в рамках одного вечера, бывают одинаково удачными. Балет Москва, как и другие столичные музыкальные театры, не обошёлся без такого опыта. А потому решение — не делать очередной вечер из трёх работ разных авторов, а доверить всё одному хореографу — кажется оправданным. Как говорится, пан или пропал.

Ольга Лабовкина обозначила свой спектакль как разговор о душевной травме и процессе её проживания. Что стало причиной — не так важно. Важно то, что человек преодолевает себя и заживляет тот надрыв, который у него появился. Премьера состоялась 24 февраля. И что это — совпадение или отсылка к тому, что могло стать тем самым моментом Х, породившим травму, — каждый решит для себя сам.

За сценографию отвечала Галя Солодовникова, уже ранее сотрудничавшая с Балетом Москва и создавшая самобытные костюмы и декорации для «Озера» Анны Щеклеиной и уж точно многим знакомая, если не по множеству её театральных работ, так по недавней нашумевшей экранизации «Мастера и Маргариты».

В первой части танцевального спектакля Солодовникова выстроила на сцене абстрактную комнату, занимающую лишь треть от всего свободного пространства. В ней — мебель, невзрачная в своей обыденности. В этой условной комнате мы видим условных людей, гротескно семенящих под звук метронома. Семенящих не только в поступи, но и в каждом движении. А их тела, словно зажёванная плёнка, запускают действие на короткий повтор.

Но единообразно присущая всем танцовщикам нервозность и лёгкая идиотичность не мешает проявляться индивидуальности. Каждый обитатель этой комнаты выделяется: одеждой, движениями, настроением. Костюмы (художник Ольга Никитина) — платья, пиджаки, брюки, водолазки — хоть и различны у героев, не изобилуют оригинальность. Перед нами обычные люди — одни среди многих, — живущие свою жизнь и показывающие нам лишь внешнюю оболочку. Во второй части, облачившись в одинаковые то красного, то светлого оттенка костюмы, они откроют, что у них внутри.

фото Батыра Аннадурдыева

Танец, ведомый музыкой, пришедшей на смену ровному отсчёту секунд метрономом (композитор и сауд-дизайнер Илья Дягель), незаметно меняется. От сжатого, пульсирующего, личного до размашистого, свободного и коллективного. Но рассмотреть его, погрузиться в движения и переходы между ними не даёт сосредоточенность на сюжетных линиях. Кажется, что их несчётное множество. Перебегающих от темы к теме, сменяющих друг друга. Да и сами танцовщики то появляются, то исчезают со сцены через многочисленные проходы, двери, из-за декораций. При всей интенсивности эта смена персонажей и событий протекает перед глазами без малейшей сложности и загвоздки: сценография на спектакль села как влитая.

Во втором действии будто уже и нет этого множества сюжетных историй и суетливости движений. Здесь больше ожидаемого от слова «танец» танца: волнообразного, масштабного, но при этом порой даже лиричного в скруглённых спинах танцовщиков, их прыжках и поддержках.

Кактус (колючий символ раздора и боли) и торшер (маятник надежды), кочующие из действия в действие, осколки прежней комнаты, медленно покидающие сцену, и элементы прежней подчёркивающей индивидуальность одежды, недолго остающиеся на героях во второй части, — явные, но не главные связующие элементы между двумя действиями.

Ведь только кажется, что спектакль, состоящий из двух самобытных частей, на них и разваливается. Но именно противостояние объединяет их в единое целое. Действию, насыщенному сюжетными линиями, но без явной истории, даёт отпор некое отстранение от любой избыточности, в котором при этом явно прочитывается любовная линия. Первая часть кишит индивидуальностями, вторая — объединяет танцовщиков в единую общность, стирая личностные границы. Резкие, рутинные движения, мельтешащая, словно болезненная хореография сменяются размашистой, свободной, не знающей границ и мелких движений. Возможно, это не противостояние, а дополнение, контраст чувств и эмоций, показного и истинного, адаптация к меняющейся реальности. Это именно то, что сделало спектакль двойственным и при этом полным, насыщенным и уж точно не скучным.

Ольга Лабовкина создала психологическую работу, отразившую всю окружающую нас суетность, в которой легко потерять себя и свои чувства. Но потеряв что-то или кого-то, расколовшись на части вместе со всем миром, переживая свою боль, но всё равно несдержанно пытаясь вернуться к прошлому, герои Лабовкиной в итоге делают шаг вперёд и приходят к чему-то новому. Спектакль не на один раз. И нет сомнений, что при каждом просмотре он будет открывать новые грани и рассказывать другие истории.

Билеты

Текст Юлия Фокина