READING

Сергей Мануйлов: драматическая составляющая партии...

Сергей Мануйлов: драматическая составляющая партии дает возможность сделать интересный объемный образ

Сергей Мануйлов — премьер Московского театра имени Станиславского и Немировича-Данченко — прекрасный танцовщик и настоящий артист, образы которого надолго остаются в памяти зрителей, и поразительный в своей искренности человек.

Мы встретились с Сергеем накануне его дебюта в партии Северьяна в балете Юрия Григоровича «Каменный цветок», который на тот момент сорвался из-за болезни другого артиста, и Сергей вышел в партии Данилы в тот вечер. А позднее мы надеялись приурочить выпуск интервью к долгожданному дебюту Сергея в апрельском блоке, однако, волею судеб выступление откладывается на неопределенный срок.

Сергей, расстроились?

Да, я давно хотел станцевать партию Северьяна. Я познакомился с ней в 2008 году, и это была моя первая постановочная репетиция с Юрием Николаевичем Григоровичем. Но репетировал я Северьяна всего один день, Юрий Николаевич решил, что я еще слишком молод, чтобы в ней выходить. Однако партия «запала» мне в душу. Вообще в «Каменном цветке» я станцевал буквально все — начинал с «дружек», выходил в «камнях», в «молодом цыгане», в «старом цыгане», потом дошел до Данилы-Мастера, и вот, наконец, Северьян. Мне эта партия нравится своим неоднозначным в трактовке характером — сегодня можно преподнести героя одним образом, а завтра — совсем по-другому.

Сейчас, конечно, случился форс-мажор, но мне пообещали, что моя премьера состоится в апреле, я ее очень жду!

сцена из балета “Каменный цветок” / фото В. Лапин

Предпочитаете драматические партии с интригой, с характером?

Мне нравится злодеев играть, но, к сожалению, их сейчас немного ?

Сильная драматическая составляющая партии дает возможность сделать интересный объемный образ. Что-то придумать свое, найти необычные краски, «копать в глубину», от спектакля к спектаклю акцентировать внимание зрителя на разных чертах персонажа. В этом для меня как артиста есть интерес, хотя, работая над образом, я могу какие-то моменты и подсмотреть у коллег.

Есть определенный хореографический текст — здесь глиссад, здесь кабриоль — и от этого отходить не стоит, а вот актерские краски каждый артист добавляет сам.

Одна из самых ярких Ваших партий — Ганс в балете «Жизель». Вас считают лучшим Гансом Москвы…

Да, Москвы и Московской области ?

… и даже есть зрители, которые ходят на Вашего Ганса, а не на Жизель или Альберта. Эта партия дает простор фантазии исполнителю. Какими же чертами Вы наделяете этого героя?  

Он абсолютно не злой, он искренне любил Жизель, хотел быть с ней, хотя понимал, что, наверное, она с ним не будет никогда, но надежда у него все же была. А граф Альберт эту надежду убил. И тогда Ганс просто сошел с ума, впал в состояние аффекта и сделал то, что сделал — выдал всем, что Альберт — не крестьянин, а переодетый граф. И сразу же осознал, что натворил.

Ганс — вовсе не грубый мужичок, я считаю, что он человек с душой и добрым сердцем, даже пришлось поспорить и побороться за такую интерпретацию в процессе подготовки партии.

Вы совсем не видите в Гансе проходимца и злодея?  

В одном из спектаклей я пытался сделать из него злого человека, но потом посмотрел запись, и мне не понравилось. Вообще я свои записи смотреть не могу, потому что когда я их смотрю — очень к себе придираюсь, хотя иногда что-то и нравится. Очень сложно смотреть на себя самого.

Одним из культовых спектаклей МАМТ был «Майерлинг» К. Макмиллана, сейчас, к сожалению, ушедший из репертуара. Вы значились в составах артистов на главную партию кронпринца Рудольфа, но станцевали этот спектакль только один раз — и это было последнее представление «Майерлинга» в театре.  Но именно на этом спектакле многие открыли Вас как потрясающего драматического артиста. 

Изначально я не значился в составах, в них стояли Сергей Полунин, Георги Смилевски, Артем Ячменников, который пришел в театр и сразу уволился, и после его увольнения худрук И.А. Зеленский сказал мне «учить Рудольфа». Я выучил какие-то куски, и постановщики уехали. Потом я травмировался и пропустил выпуск спектакля. И вот перед последним спектаклем, — лицензия на «Майерлинг» заканчивалась, и продлевать ее не стали, – в связи со сложными обстоятельствами, не было исполнителя на спектакль. Это выяснилось в понедельник, а спектакль должен был состояться в пятницу. С утра в понедельник я с удовольствием отрепетировал Джеймса в «Сильфиде», а в два часа дня меня вызвал Лоран Илер и предложил такую авантюру — до пятницы попробовать подготовиться к спектаклю. Конечно, выходной отменился. Фактически я знал только адажио первого акта со Стефанией и Лариш, а вариации, второй и третий акт пришлось срочно осваивать с Георги и партнершами, и в среду уже был сценический прогон. И вот пятница, спектакль, я чувствую — не хочу выходить. Но музыка, вальс, уже зазвучала… Самым страшным был 1 акт с первого монолога до адажио с Лариш. Потом меня отпустило, очень поддержала буквально вся труппа, и спектакль пошел. Я очень рад, что удалось выйти, хоть и таким экстренным образом, это большая удача для меня, что так получилось. Это огромный опыт и огромная работа, и очень надеюсь, что когда-нибудь мне удастся вновь станцевать этот спектакль.

сцена из балета “Майерлинг” / фото А. Клюшкина

Огромное волнение перед «Майерлингом» можно списать на форс-мажор, насколько силен мандраж перед выходом на сцену?

Раньше волновался перед спектаклем невероятно — ночь не спишь, руки мокрые, сейчас это начинает потихоньку уходить. Конечно, все зависит от партии, оттого, насколько она готова, и насколько я готов перед каждым конкретным спектаклем. Например, перед «Каменным цветком», когда я танцую Данилу — всегда переживаю. Там первый акт очень сложный, надо хорошо рассчитывать силы, перед премьерами всегда не по себе.

Но с опытом, на шестнадцатом сезоне работы в театре, я пришел к пониманию, что чем меньше ты переживаешь — тем большее получаешь удовольствие от спектакля, чувствуешь свободу на сцене. А если ты нервничаешь — то зажимаешься и перестаешь на сцене кайфовать — а для чего тогда на сцену выходить? Для чего тогда мучения в зале, репетиции, преодоление боли? И вообще надо меньше переживать, потому что от переживаний только болячки, надо свободней жить.

Сергей, Вы танцуете как классические партии, так и характерные, и современную хореографию. Что больше по душе? 

Белую классику я люблю, а она меня не очень. Считаю, что не очень хорошо выгляжу в белом трико.

У Солора в версии «Баядерки» Натальи Макаровой, идущей в Вашем театре — костюм серый ?

В партии Солора я себя ощущаю не очень уверенно. Бывают спектакли, когда ловлю драйв, но признаюсь — не всегда. Хотя сама роль мне очень нравится. Я станцевал довольно много классических партий: «Дон Кихот», «Сильфиду», в других театрах — «Жизель», «Спящую Красавицу», «Лебединое озеро». Очень хотел бы станцевать «Жизель» у нас, но пока не получается. Мне кажется, что меня не видит руководство пока.

сцена из балета “Баядерка” / фото С. Аввакум

Но разве как премьер Вы не имеете право получить любую партию, которая идет в театре? 

Конечно, можно подойти и сказать: «Я премьер, я имею право», но я понимаю, что, например, в Принце, в «Лебедином озере» я буду плохо выглядеть, поэтому зачем… Сейчас такая тенденция, что все исполняют все, если ты премьер, и неважно — подходит тебе это амплуа, эта история, или нет, по типажу или по психофизике. Некоторые считают, что им все подходит, а мое мнение, что у любого артиста есть партии, которые ему идут и наоборот.

Вот то, что я действительно хочу станцевать у нас в театре и считаю, что у меня это получится — как раз граф Альберт в «Жизели». Мне кажется, я его ощущаю, я экстренно влетел в эту партию в другом театре по срочной замене, учил порядок в самолете… А сейчас ее хочется тщательно приготовить и выйти. И Северьяна очень хочу станцевать.

Практика гастролей в других театрах дает Вам возможность попробовать то, что Вы не можете в МАМТ? 

Это очень интересно — побывать в других театрах — другие труппы, другие варианты спектаклей.

Насколько интересна и удобна для Вас современная хореография, неоклассика? 

Современная хореография с успехом идет по всему миру, становясь частью культуры, тоже своего рода классикой, она уже «внедрилась» и в артистов, и в зрителей. Мне современная хореография нравится, и нравилась бы еще больше, если бы мне было 21-25 лет, но у меня травма колена, и какие-то вещи я по определению делать или не могу, или боюсь, потому что это больно.

Сейчас в зале мы много работаем именно над современной хореографией. Я танцевал и люблю Начо Дуато, безоговорочно люблю Иржи Килиана. Очень интересный Йорма Эло. Но у этих хореографов больше классических движений. Сейчас мне очень нравится «Ореол» Поля Тейлора, хоть его и танцуем босиком, и больно в колене… «Тюль» Экмана — отличный балет, ну и «Серенада» — классика Баланчина. Охад Нахарин сначала как-то «не шел», я смеялся: «интересно было на стуле посидеть», а сейчас уже, наверное, проникся этой хореографией, и начинаю получать удовольствие.

У танцовщиков, работающих в современной хореографии и фигуры другие

Здесь работают совершенно другие мышцы, это очень ощущаешь, и эффект от исполнения и репетиций может быть самый неожиданный. После того, как у нас прошли классы Нахарина — я ощутил, что «Маленькую смерть» Килиана стало очень удобно исполнять. Его класс тебя как будто «заземляет», как будто ощущаешь это воздействие на пол, «приближение себя к полу», и эти ощущения в мышцах здорово работают в неклассической хореографии.

Педагоги Нахарина говорили, что его классы и классику делают удобней, но здесь я не согласен. Прыгать становится точно сложнее. Как-то мы после Нахарина танцевали «Баядерку» с Оксаной Кардаш, и после сошлись во мнении, что мышцы для силовых прыжков начинают уходить.

Безусловно, классический тренинг входит в противоречие с манерой современного стиля. Если ты отрепетировал классику утром, ты чувствуешь, как у тебя «звенят» натянутые мышцы, и если потом перейти к тому же Килиану — ноги будто не слушаются, идут «не туда», сложнее устоять…

Это не травмоопасно менять стили? 

Нет, но надо стараться себя держать и в классической и в «современной» форме. В классической постоянно и посещать мастер-классы современных хореографов. Пусть работают все мышцы.

Какие Ваши сильные стороны как танцовщика?

Я критикую себя в белой классике ? Однако мне говорят, что я хороший партнер. Я всегда уверен, что даже если поддержка не пошла, я подниму, вытяну, скручу с девушкой пируэт. Я не переживаю за исполнение дуэта, высокие поддержки, у меня другие переживания — чтобы красиво содебаски, например, сделать ?

сцена из балета “Дон Кихот” / фото А. Клюшкина

Меня так учил мой первый педагог в театре Вадим Сергеевич Тедеев, которого, к сожалению, уже нет с нами. Он мне всегда говорил: «Главное, будь хорошим партнером, а все остальное у тебя будет». Вообще Вадим Сергеевич был уникальным педагогом, а в прошлом танцовщиком, он умел в нужное время похвалить или наругать, давал очень тонкие технические и актерские замечания, я ему очень благодарен.

Балетные артисты всегда с огромным уважением отзываются о своих педагогах. Что главное для Вас в отношениях с педагогом? 

Для меня педагог — это моя поддержка. Главный элемент для артиста. Главное, чтобы педагог мог тебя поддержать. Я давно работаю в театре и в целом знаю, какие у меня ошибки, недочеты, как сделать прыжок. Да, педагог подсказывает, как лучше исполнить тот или иной элемент, шлифует технику, но главное — его поддержка до, во время и после спектакля. После смерти Вадима Сергеевича я работал с Андреем Ивановичем Уваровым до перехода его на на должность зав. балетной труппой. Сейчас мой педагог — наш до сих пор танцующий великолепный премьер Георги Смилевски.

Насколько Ваш настрой в спектакле зависит от партнерши? Вы, как премьер, можете повлиять на то, с кем танцуете? 

Это сложная вещь. Безусловно, партнерша вдохновляет, но здесь все зависит от настроения, кто сколько и как до спектакля отрепетировал, в каком состоянии пришел на спектакль. Пары, как правило, формирует руководство.

Сейчас есть тенденция, что ставят всегда вместе одних и тех же. Мне кажется, что это не очень правильно. Все-таки партнеров нужно менять. От смены партнера спектакль может обрести другое дыхание, другие краски. Иногда, когда смотришь спектакль со стороны, например, на страховке, видишь, как он изменяется в зависимости от каста. Мне кажется, и зрителю интересно увидеть разные составы.

А бывает, что Вам партия неинтересна?

Нет, интересно все. Бывают партии сложнее или легче, но неинтересно — не бывает.

Как Вы видите будущее балета?

Безусловно, огромными шагами развивается современная хореография в разной технике. Появляются очень классные спектакли. Я стараюсь смотреть все, что привозят в Москву, как и все, считаю, что ярчайший спектакль был, например, «Жизель» Акрам Хана, сделанная очень по-своему, история, рассказанная по-новому и хореографически, и ментально. У нас в июне запланирована премьера Акрам Хана Kaash, к сожалению, я в ней пока не участвую.

И конечно, в балете появился уклон в шоу-бизнес. Больше появляется элементов шоу, творчество исчезает, некоторые артисты перестают оттачивать свою технику, оставаться в залах, продумывать образ, больше интересует заработок. Приехал, заработал, уехал. К счастью, это не подавляющее большинство артистов.

Включается пиар, идет реклама или самореклама артиста в социальных сетях, в других источниках. Безусловно есть абсолютные звезды, как тот же Сергей Полунин. Кто-то говорит, что его раскрутили, но любой профессионал видит, что он феноменальный, один прыжок чего стоит. Но такие звезды на пересчет.

Но разве не Сергей Полунин один из самых активных пропагандистов перевода балета на рельсы шоу-бизнеса?

Есть такие варианты: артисты, активно исполняющие репертуар в труппе своего театра и полностью в труппе реализующиеся. И другие артисты, которые только числятся в труппе, но ничего не исполняют, зато у них график выступлений на целый год вперед. Здесь гала, там спектакль. Этот путь каждый артист выбирает сам. Я выбрал театр, хотя имею возможности принимать приглашения, ездить зарабатывать. Но в таком графике ты уже не успеваешь подумать над образом, что-то подточить, ты живешь на автоматизме в самолете: вышел, спектакль дал, сел в самолет, перелетел в другое место, там спектакль дал, и по кругу. Помимо некачественной работы над образом это опасно и в плане травматизма, сложно прямо из самолета, с опухшими ногами, идти на репетицию, потом на спектакль, и не успев закончить спектакль — лететь в другой город. Безусловно, полы везде отличаются, и где-то не специально балетное покрытие, а где-то бетонный пол. Так театр превращается в ремесло.

Сейчас очень много не только профессиональной балетной критики, но и зрительской в соцсетях. Принимаете во внимание отзывы о своих спектаклях? 

Читаю. Но стараюсь и из критики, и из положительных отзывов вынимать полезное, то, что может мне пригодится. Хочу понимать, что нравится зрителю, а что нет. Мы же и работаем для зрителя. Критика обязательно нужна. Приятно прочитать, когда тебя хвалят, но я хочу и понимать, где были промахи, я критично к себе отношусь, и хочу это услышать. Все же иногда критика может быть не вполне справедливой, например, по поводу техники — того или иного прыжка, замены элемента от зрителей, которые не имеют понятия, что в тексте вообще должно быть. Например, в «Ореоле» — в хореографии в коде идет кусок: прыжок, прыжок — упал, перекатился и продолжаешь дальше. И вот многие написали, что я упал, волновались, не получил ли я травму, – а эта комбинация была предусмотрена хореографическим текстом. Достаточно посмотреть запись этого балета с Нуреевым… Бывают и такие случаи — у тебя что-то болит, а замены нет. Тогда приходится какие-то элементы убирать, заменять их на более простые.

А Вы сами знаете, насколько хорошо выступили?  

Нет. Иногда думаешь — сегодня спектакль не пошел, все говорят хороший спектакль. Не веришь, запись включишь — а действительно хороший спектакль! А иногда думаешь — отлично станцевал, включишь запись — ой. После такого спектакля ругаю себя, переживаю. Сейчас уже стал быстрее отходить. Горевать можно долго, но надо исправлять и идти вперед.

Какое состояние, какие эмоции у Вас после спектакля? 

Если большой спектакль — то опустошение, большой спектакль забирает все эмоции. Всегда плохо сплю после спектакля. И чем больше прыжков — тем хуже спится. Вроде ложишься, а ноги еще прыгают, как у Ганса ? И я люблю, когда на следующий день после такого спектакля выходной, потому что, если опять надо танцевать — приходишь всегда разбитый. Есть партии, которые вроде и несложные физически, но несут очень сильный энергетический посыл, от них очень устаешь эмоционально — Квазимодо или Вронский в «Анне Карениной». Как правило, если идут два таких сильных спектакля, то второй идет уже на профессионализме. Первому ты отдаешься душой сильнее, а второй больше играешь. Потому что эмоций, которые были вчера, уже нет и взять неоткуда. Вот почему каждый раз новый спектакль и у артистов, и у зрителей.

сцена из балета “Каменный цветок” / фото В. Лапин

Бывает ли такое состояние, что «сегодня я отбываю спектакль»?

К сожалению, происходит иногда. Отчего? На спектакль нужно выходить отдохнувшим. Желательно — если у тебя большой спектакль — утром позаниматься и пойти отдыхать. Кто-то спит, кто-то гуляет. Отдых перед большим спектаклем нужен обязательно. Но бывают дни, когда дополнительно идет активный репетиционный процесс, и домашние дела никто не отменял. И тогда думаешь «быстрей бы закончился спектакль». Но это к счастью очень редкие моменты.

Насколько много и продолжительно артист балета должен репетировать? 

Сейчас я понял, что надо репетировать, исходя из того, к чему ты готовишься. От этого зависит, сколько тебе надо дней, чтобы успеть не подзабить мышцы одной и той же вариацией и не перегореть эмоционально. Потому что на репетициях ты не только работаешь телом, но и включаешься в историю. И если ты много репетируешь — то выгораешь эмоционально, и к спектаклю выходишь пустой, тебе нечего показать. Избыток репетиций так же опасен, как и недостаток.

И все же главное в Вашей жизни… 

Конечно, семья. Я очень люблю свою семью, и она меня поддерживает во всем. Дочке 5 лет, она сейчас занимается художественной гимнастикой, делает успехи. Наверное, будет готовиться к балетной карьере ?

Думали, чем будете заниматься в будущем?  

Я уже занимаюсь педагогической деятельностью, у меня есть ученик, я с ним занимаюсь уже 2 года, он из хореографического училища, также иногда занимаюсь с художественными гимнастками маленькими. Заниматься очень интересно, но не очень просто — они в таком возрасте еще не все понимают и не все готовы осознанно выполнять. Вижу свое будущее в преподавании. Я получил высшее педагогическое образование в МГАХ и вероятно открою балетную школу, хотя конкуренция велика, балет сейчас в моде.

Беседовала Инесса Аршинова