Новый театральный эксперимент от Габбилена Галычева по рассказу Виктора Пелевина «Синий фонарь» стартует в Москве. В арт-пространстве режиссер воссоздал атмосферу палаты пионерского лагеря из далёкого советского детства, где после отбоя начинается самое интересное.

Габбилен Галычев – молодой московский художник и режиссер, студент Школы фотографии и мультимедиа им. Родченко, автор перфомансов и работ в области современного искусства, участник выставок, проводимых на самых актуальных площадках России, – приглашает зрителей перенестись в мир ностальгических иллюзий, а заодно порассуждать о смысле жизни и том, что окружает нас.

В одном из залов картинной галереи разворачивается действие нового спектакля «Чёрный заяц», который по декорациям напоминает кадры из старых советских фильмов, отзывающихся в памяти теплом и улыбкой: «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен», «Завтрак на траве»… В палату-зал, где стоят шесть металлических кроватей со спящими подростками, вожатая в белом халате приглашает пару десятков зрителей, – разместиться на больших пуфах и подслушать разговоры пионеров, а точнее, почувствовать себя одним из детей в этой компании. Вожатая строга – просит отключить телефоны и напоминает, что уже пора спать.

Под размеренное посапывание и шумное сонное дыхание, доносящееся из динамиков (и это единственное звуковое сопровождение в спектакле почти до самого финала), в практически полной темноте, в которой едва различимы очертания аскетичной мебели, белых подушек и одеял, виднеются шесть подростков, которым не до сна. Их манит мистика – и они начинают рассказывать страшилки про мертвецов.

фото А. Белова

Мёртвый город с мёртвыми жителями; загадочное красное пятно в доме; переходящее красное знамя в кабинете директора завода, которое убивает людей (а за его порчу сообразительного нового директора сажают); программа «Время», за просмотром которой у человека прошла буквально вся жизнь, и он превратился в дряхлого немощного старика; метро, в котором люди не замечают бег времени и работают, не видя света, – демонизация советского быта, идеологии и наследия прежней жизни щекочет нервы зрителей и самих пионеров. Но любопытство пересиливает страх, и вот в финале действия – почти шёпотом, страшилка про чёрного зайца. Он стучит в барабан, и все дети в пионерлагере засыпают. Навсегда. Чёрный заяц забрал всех и не отпускает. Детям кажется, что они проснулись и продолжили жить обычной жизнью, но сон их не прекращается. После рассказа палата погружается в молчание и сон, и только барабанящий (по-настоящему, его изображение можно видеть на экране над изголовьями кроватей) черный заяц тревожно предвещает не то переход в иное состояния, не то вечные грёзы.

фото П. Подурский

Спектакль-погружение из-за небольшой (около сорока минут) продолжительности можно отнести, скорее, к иммерсивным зарисовкам или развернутому театральному этюду. В постановке чувствуется – возможно, намеренно, – некоторая незавершенность, недосказанность. После окончания в воздухе повисает немой вопрос – это всё или будет продолжение? Строгая вожатая сообщает о том, что все могут быть свободны, но пионеры, не двигаясь, спят в своих кроватях, и  не ясно до конца – это часть спектакля или в самом деле его окончание?

фото П. Подурский

Вместе с тем, без малого семь минут барабанного ритма вводят в медитативное, умиротворённое состояние (когда, казалось бы, ничего не происходит и зритель может переключить внимание с внешних объектов внутрь себя), позволяя мысленно вернуться к прослушанным жутковатым историям и поискать новые смыслы, возможно, наблюдать осознанные сновидения (к тому же десятый час вечера к подобному погружению и состоянию вполне располагает), а потом неспешно выйти из внутреннего созерцания, пробудиться и ощущать послевкусие от постановки за пределами арт-пространства…

Текст Алена Азаренко