С Еленой Соломянко, ведущей солисткой балетной труппы Музыкального театра им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко, мы поговорили о премьере, которой театр закрывает сезон 2023–2024, партиях, недавно появившихся в репертуаре танцовщицы, подготовке к новым ролям, возможностях и вызовах, амплуа и универсальности артистов.

Уже совсем скоро театр представит премьеру — три одноактных балета. Вы задействованы в двух — «Отражения» Юрия Посохова и «Красавицы не могут уснуть» Анастасии Вядро. Какое настроение у вас перед премьерой?

Настроение боевое, несмотря на усталость. Для меня сезон получился достаточно насыщенным. Было много премьер и текущего репертуара. На данный момент почти все спектакли станцованы, кроме новой тройчатки. Так что основные силы уходят на её подготовку. Мы все в предвкушении премьеры. Прикасаться к чему-то новому всегда интересно.

«Красавицы не могут уснуть»
фото Александр Филькин

Давайте по порядку, от классической техники к современной хореографии. Это не первая ваша работа с Юрием Посоховым. Помогает ли предыдущий опыт?

Опыт, безусловно, помогает. У Юрия Михайловича узнаваемая лексика. И балет «Отражения» не исключение. Для меня его пластика достаточно комфортная. Все движения логично перетекают друг в друга, поэтому я чувствую себя очень органично. Надеюсь, визуально это тоже считывается.

Мы с удовольствием и интересом работаем над этим балетом. В «Отражениях» нет сюжета как такового. Есть красивая форма и внутренние взаимодействия между героями. Балет состоит из четырёх частей. Для меня основная — первая. В ней идёт женское противостояние, дуэль. Каждая девушка олицетворяет определённый характер и цвет: белый или красный.

Какой у вас?

Мой цвет белый. Образ элегантный, женственный, но в то же время не лишённый динамики и экспрессии. У моей героини есть стержень и внутренняя сила.

Юрий Посохов поставил «Отражения» достаточно давно, в 2005 году для труппы Сан-Франциско. Меняет ли он что-то при переносе балета в МАМТ? 

Мы работаем с ассистентами Юрия Михайловича — Викторией Литвиновой и Карэном Иоаннисяном. Они постоянно контактируют с хореографом и обсуждают постановочный процесс. В целом, структура балета полностью сохранена. Но у Юрия Михайловича есть приятная для артиста особенность — он даёт творческую свободу, в хорошем смысле. Если артист чувствует какое-то движение немного иначе и это не идёт вразрез с концепцией или хореографическим рисунком, Юрий Михайлович позволит исполнителю оттолкнуться от внутренней органики.

Придумываете ли вы для себя историю своей героини в бессюжетных балетах в целом и в «Отражениях» в частности?

В любом балете всегда есть тема, настроение, внутренние конфликты. Хореограф закладывает некий смысл, даёт точку опоры и какие-то ассоциации. Также есть музыка и пластика, от которых я отталкиваюсь. Без мыслей в голове и внутренней работы невозможно что-либо воплотить. Поэтому всегда есть процесс поиска.

Ещё один балет предстоящего премьерного вечера, в котором вы задействованы, «Красавицы не могут уснуть». Анастасия Вядро в своём спектакле ставит танцовщиц на каблуки. Вызов ли это с учётом, что у труппы большой опыт в исполнении современной хореографии, разных её языков, причём достаточно сложных?

Это абсолютный выход из зоны комфорта для меня и, думаю, для всех девушек. Новая пластика и хореографическая лексика и, как вы отметили, каблуки. А это совсем иная работа для стоп. На каблуках мы иначе ищем баланс. Должен быть максимальный контроль и внимание к своему телу. Ведь после репетиции или на следующий день мы вновь сталкиваемся с классикой. Это действительно сложно, но интересно. Настя делает всё возможное, чтобы помочь нам достойно пройти через это испытание. Надеюсь, к премьере мы достигнем нужного результата.

Лично для меня есть ещё и хореографический вызов. В этом балете много ломаных, резких и острых движений, а моему телу больше свойственна текучая, мягкая, волнообразная пластика. Но мне нравится, что есть возможность открыть в себе новые грани.

Можно сказать, что эта хореография сложнее всего того, что было в вашем репертуаре из современного танца, или она просто другая?

Просто другая. Каждый раз, когда мы сталкиваемся с новой постановкой, мы осваиваем новую технику, лексику. Всегда есть какие-то сложности, с которыми приходится сталкиваться. И этот балет не исключение. Просто в нём несколько иная форма работы по сравнению с остальными.

У Анастасии заявлено много референсов, в основном кинематографических. Она обсуждала с вами, что именно она брала от каждого из источников и как он повлиял на её спектакль, персонажей?

Настя делилась с нами большим количеством информации. Рассказывала, чем вдохновлялась, что было точкой опоры в создании балета. В репетиционном процессе она даёт много ассоциаций, которые помогают в воплощении задач. У нас получается многогранная история. У зрителя точно будет возможность пофантазировать и найти свою точку соприкосновения с происходящим.

На поверхности можно увидеть, что произойдёт, если запереть женщин в замкнутом пространстве, лишить их свободы. Как они начнут коммуницировать между собой? Какие ситуации они будут создавать? Как будут трансформироваться сами по ходу действия?

Также на сцене присутствует героиня, которая достаточно отстранённо существует во время всего действия. И возникает вопрос, а может всё происходящее просто её воображение? Что происходит в голове у женщины — всегда большая загадка. Возможно мы найдём какой-то ключик или разгадку этого вопроса. В целом, в балете раскрываются разные женские архетипы, характеры и настроения.

В спектакле заявлены и другие отсылки, например, пластические к работам художников Эгона Шиле и Сальвадора Дали. Сразу перед глазами телесность, которая есть в работах обоих, и достаточная откровенность. Как явно эти грани выражены в балете, героинях?

Откровенным этот балет я бы не назвала. Безусловно, в нём подчёркивается красота женского тела, но без пошлости. Всё гармонично в рамках задумки и концепции.

Расскажите о своём архетипе.

Я готовлю партию Матери. Для меня это стало неожиданностью. Но Настя увидела меня в этом образе. Мать в этом балете раскрывается не совсем в типичном представлении. Запутавшаяся в себе женщина, которая потерялась в своих мыслях, жизни. В ней много страхов, её бросает в абсолютные крайности. То она с нежностью и заботой ласкает свою дочь, то пытается утопить её в ванной. Для меня это тоже некий вызов, поиск нового характера в себе, выход на новые эмоции. В жизни с этой ролью я пока не столкнулась. Интересно воплощать образ, основываясь не на собственном опыте, а на том, как ты можешь его представить и выразить задумку хореографа.

Какую партию, помимо Матери, было бы интересно исполнить?

В нашем балете каждый образ ярок и индивидуален. Все они достаточно равнозначные по своей силе и наполненности. В каждом есть, над чем поработать, о чём подумать. С интересом исполнила бы любую партию, которая мне бы досталась.

В одном интервью вы сказали, что мечтаете о драматической истории, которую проживёте на сцене. Например, о партии Жизели. В этом сезоне это стало реальностью. Какие чувства после осуществления мечты?

Это действительно было моей мечтой. И я очень счастлива, что она осуществилась. Я не ожидала, что в тот вечер испытаю такой спектр эмоций, что спектакль настолько оторвёт меня от реальности. Послевкусие от премьеры тянулось несколько дней. И осознание, что это случилось и я это сделала, невероятно приятно. Но дальше новые мечты и свершения.

Жизель, фото – Алиса Асланова

Пожалуй, драматически самый сложный момент этой партии — сцена сумасшествия. При этом каждая исполнительница добавляет свои оттенки. Что вам было важно показать зрителю в этот момент?

Актерски я всегда тщательно изучаю своего персонажа в зале, выстраиваю структуру образа, ищу как транслировать ту или иную эмоцию. Но полноценное погружение происходит именно на сцене. Ощущение присутствия здесь и сейчас дарит живые эмоции, которые так важны зрителям.

Репетировать сцену сумасшествия было крайне сложно. Часто я ощущала в себе фальшь от того, что мне тяжело отключиться от реальности в зале и войти в нужное состояние. Большая благодарность моему педагогу Анастасии Першенковой за то, что она смогла погрузить меня в рамки обстоятельств и выстроить нужную эмоциональную линию. Я смогла найти для себя путь, по которому идти. Но настоящая сцена сумасшествия родилась для меня уже на сцене.

Я помню, как накануне спектакля Мария Александрова дала очень ценный для меня совет: «Люби весь мир вокруг себя и абсолютно всё в нём». Эта фраза мне очень откликнулась. И весь первый акт я старалась идти этим путём. Моя героиня настоящая и искренняя, немного наивная. Она настолько верит в неподдельность того, что с ней происходит, в долгую и счастливую жизнь с Альбертом и его чувства, что при столкновении с предательством её прекрасный мир мгновенно рухнул. Теперь вокруг неё пустота и невозможность поверить в происходящее, обман любимого человека. Все это оказалось губительным для её тонкой души.

Жизель, фото – Алиса Асланова

Альберт всё же негодяй и обманщик или сам жертва, запутавшаяся в обстоятельствах и чувствах?

Это двоякая история. Альберта можно трактовать по-разному. И ребята, которые исполняют эту роль, рассказывают, что со временем их образ трансформируется.

Альберт не может быть однозначно плохим или хорошим. Конечно, ему льстит женское внимание. Когда он знакомится с хорошенькой молоденькой девушкой, он не упускает шанс завладеть ею. Но думаю, Альберт не ожидал, что Жизель разбудит в нём чувства, и не предполагал, чем обернется эта история и какой печальный конец её ждёт. Поэтому стечение обстоятельств также играет большую роль. 

Но Жизель его всё-таки прощает, раз после смерти пытается спасти.

Моя Жизель его точно прощает. Её любовь настолько безгранична и чиста, что всё гаснет перед ней.

Ещё одна ваша премьера этого сезона — «Лебединое озеро». Пожалуй, это главный классический балет и наивысшая планка для исполнительницы, как с технической точки зрения, так и с артистической. Так ли это для вас?

Для меня «Лебединое озеро» — вершина балетного олимпа. И прикоснуться к ней может не каждый. Так что у меня были сомнения, смогу ли я это сделать, достойна ли. Но я невероятно благодарна за этот шанс.

Процесс подготовки был очень сложным. Внутренне у меня достаточно быстро сложилась картинка, как бы мне хотелось, чтобы выглядел мой спектакль. Но воплотить это всё на деле долго не удавалось. Для меня очень важно почувствовать точки соприкосновения с моим персонажем. Я много времени провела в поисках себя, внешней и внутренней органики. Постоянно снимала видео репетиций и бесконечно их пересматривала. И снова я очень благодарна моему педагогу за то, что она дала мне вектор направления.

Но в любом случае, это один из тех балетов, которые со временем трансформируются и растут вместе с балериной. Его можно бесконечно совершенствовать, искать краски и нюансы.

Очень многое хотелось вложить в свое исполнение сразу, но одной из основных задач для меня было создание двух абсолютно контрастных образов. Хотелось, чтобы белый и чёрный акт были совсем непохожи друг на друга.

Представьте, что в версии театра партии Одетты и Одиллии танцуют разные балерины. И вы можете выбрать. Кого бы вы предпочли?

В процессе подготовки внутренне казалось, что мне ближе Одетта. Но на спектакле поймала себя на мысли, что я Одиллия. Поэтому сложно однозначно ответить. Мне нравится быть многогранной. Поэтому я выберу и Одетту, и Одиллию.

Одиллия, фото – Александр Филькин

При подготовке вы на кого-то ориентировались, кем-то вдохновлялись? Или, наоборот, пытались избежать какого-либо влияния?

При подготовке ролей я всегда стараюсь посмотреть максимальное количество видеоисточников. Ознакомиться с разными версиями, исполнителями, со стороны посмотреть на своего персонажа. Понять насколько широк диапазон существования в нём, какие краски могут быть. Я смотрю, ищу, что мне подходит, а что нет. Отмечаю для себя какие-то моменты, но стараюсь в каждый образ вложить частичку себя. Надеюсь, это получается. Что касается «Лебединого озера» и «Жизели», то, кажется, я пересмотрела всех исполнительниц этих балетов. Наверное, самым чистым вдохновением в обоих спектаклях для меня стала Ульяна Лопаткина. Её руками можно любоваться бесконечно. Мне очень откликается её манера исполнения и умение владеть собой и своим телом.

В этом сезоне была премьера балета Максима Севагина «Снежная королева», в котором вы исполнили партию Герды. Как создавали этот образ?

В данном случае образ рождался в процессе. Максим ставил хореографию, нужно было пропустить её через себя, найти точки соприкосновения, понять мотивы и действия Герды. Почему моя героиня идёт по тому или иному пути.

На сцене я стараюсь испытывать искренние эмоции от происходящего здесь и сейчас. Например, я попала в цветочный сад, думаю, как может себя вести маленькая девочка, которая оказалась в окружении прекрасных цветов. В ней полно изумления, радости и желания познавать этот мир. И в этом же ключе — поиск реакции при взаимодействии с персонажами и попадании в разные ситуации по ходу действия.

Герда, фото – Александр Филькин

Ещё из ваших сказочных партий можно вспомнить балет «Зазеркалье» Константина Семёнова, в котором у вас совершенно потрясающие Белая королева и Лань. Причём вы выходите на сцену в таких разных образах в одном спектакле. Как удаётся переключаться и создавать эти характеры?

Мне нравится играть на контрастах и искать в себе многогранность, позволяющую рисовать свои образы не одной краской, а использовать целую палитру. В этом балете есть прекрасная возможность для этого. Я отталкиваюсь от задач хореографа, которые он ставит, и пластического языка, в котором я существую. Начинаю фантазировать, как бы мне хотелось это воплотить. Мне нравится, что у меня в этом балете такие контрастные персонажи. Лань — медитативная, пластичная, элегантная, обволакивающая. Она пытается вытащить Алису из хаоса, в который та попала. И совершенно взбалмошная, наивная, смешная Белая королева, в которой при этом много искренности и доброты.

Судя по всему, вы не поддерживаете систему амплуа? 

Когда я только пришла в театр, считала, что у артиста должно быть своё амплуа. Но с течением времени и опыта изменила своё мнение. Прекрасно, когда артист может быть универсальным и при этом гармоничным в том, что он делает. В наше время искусство такое многогранное. Умение быть разным в зависимости от хореографической лексики и настроения — уже необходимость. Я стараюсь двигаться по этому пути.

Какое амплуа вы считали своим в начале своей карьеры?

Образы близкие к Гамзатти: бравурные, аристократичные, элегантные.

Но со временем я поняла, что я могу быть смешной или грустной, жёсткой и холодной или, наоборот, нежной и мягкой. Нет стереотипам! Мне кажется, зрителю интересно открывать артиста по-разному и видеть его в непохожих друг на друга амплуа. А артистам интересно удивлять зрителя. Для меня страшно остановиться в какой-то момент и понять, что я достигла своего пика. Хочется двигаться дальше, изучать себя и получать новый опыт.

Думаю, многое зависит и от артиста. Кто-то готов выйти за свои собственные рамки, а кто-то нет.

Да, всё зависит от внутренних установок. Кто-то открыт новому опыту, а кто-то, действительно, нет.

К примеру, часто классические танцовщики закрыты от современного танца и не готовы дать своему телу возможность поработать в новом ключе и удивить, в первую очередь, себя. Понять, что можно существовать в других обстоятельствах и выйти за рамки комфорта.

Почему вы танцуете?

Так как я родилась в балетной семье, для меня никогда не стоял этот вопрос. С юных лет я живу в мире театра и балета. Для меня всё решилось само собой. Не стояло выбора, чему посвятить свою жизнь. Танец – это прекрасная возможность транслировать свой внутренний мир. И я её использую.

Для кого вы танцуете?

Интересный вопрос. Очень часто мы идём к цели и не обращаем должного внимания на сам путь к ней. И вот думая о процессе подготовки спектакля, ролей, исследовании возможностей моего тела, понимаю, что в первую очередь делаю это для себя. Потому что нравится и хочется. Но когда выхожу на сцену, дарю свою работу зрителю и получаю от него обратную энергию, понимаю, что всё играет в совокупности. Поэтому я бы не ответила на этот вопрос однозначно. Танцую для себя, и, конечно, для зрителя. 

Елена Соломянко и Артур Мкртчян, фото – Александр Филькин

Беседовала Юлия Фокина