Сергей Мануйлов — премьер Московского театра имени Станиславского и Немировича-Данченко — прекрасный танцовщик и настоящий артист, образы которого надолго остаются в памяти зрителей, и поразительный в своей искренности человек.

Мы встретились с Сергеем накануне его дебюта в партии Северьяна в балете Юрия Григоровича «Каменный цветок», который на тот момент сорвался из-за болезни другого артиста, и Сергей вышел в партии Данилы в тот вечер. А позднее мы надеялись приурочить выпуск интервью к долгожданному дебюту Сергея в апрельском блоке, однако, волею судеб выступление откладывается на неопределенный срок.

Сергей, расстроились?

Да, я давно хотел станцевать партию Северьяна. Я познакомился с ней в 2008 году, и это была моя первая постановочная репетиция с Юрием Николаевичем Григоровичем. Но репетировал я Северьяна всего один день, Юрий Николаевич решил, что я еще слишком молод, чтобы в ней выходить. Однако партия «запала» мне в душу. Вообще в «Каменном цветке» я станцевал буквально все — начинал с «дружек», выходил в «камнях», в «молодом цыгане», в «старом цыгане», потом дошел до Данилы-Мастера, и вот, наконец, Северьян. Мне эта партия нравится своим неоднозначным в трактовке характером — сегодня можно преподнести героя одним образом, а завтра — совсем по-другому.

Сейчас, конечно, случился форс-мажор, но мне пообещали, что моя премьера состоится в апреле, я ее очень жду!

сцена из балета “Каменный цветок” / фото В. Лапин

Предпочитаете драматические партии с интригой, с характером?

Мне нравится злодеев играть, но, к сожалению, их сейчас немного ?

Сильная драматическая составляющая партии дает возможность сделать интересный объемный образ. Что-то придумать свое, найти необычные краски, «копать в глубину», от спектакля к спектаклю акцентировать внимание зрителя на разных чертах персонажа. В этом для меня как артиста есть интерес, хотя, работая над образом, я могу какие-то моменты и подсмотреть у коллег.

Есть определенный хореографический текст — здесь глиссад, здесь кабриоль — и от этого отходить не стоит, а вот актерские краски каждый артист добавляет сам.

Одна из самых ярких Ваших партий — Ганс в балете «Жизель». Вас считают лучшим Гансом Москвы…

Да, Москвы и Московской области ?

… и даже есть зрители, которые ходят на Вашего Ганса, а не на Жизель или Альберта. Эта партия дает простор фантазии исполнителю. Какими же чертами Вы наделяете этого героя?  

Он абсолютно не злой, он искренне любил Жизель, хотел быть с ней, хотя понимал, что, наверное, она с ним не будет никогда, но надежда у него все же была. А граф Альберт эту надежду убил. И тогда Ганс просто сошел с ума, впал в состояние аффекта и сделал то, что сделал — выдал всем, что Альберт — не крестьянин, а переодетый граф. И сразу же осознал, что натворил.

Ганс — вовсе не грубый мужичок, я считаю, что он человек с душой и добрым сердцем, даже пришлось поспорить и побороться за такую интерпретацию в процессе подготовки партии.

Вы совсем не видите в Гансе проходимца и злодея?  

В одном из спектаклей я пытался сделать из него злого человека, но потом посмотрел запись, и мне не понравилось. Вообще я свои записи смотреть не могу, потому что когда я их смотрю — очень к себе придираюсь, хотя иногда что-то и нравится. Очень сложно смотреть на себя самого.

Одним из культовых спектаклей МАМТ был «Майерлинг» К. Макмиллана, сейчас, к сожалению, ушедший из репертуара. Вы значились в составах артистов на главную партию кронпринца Рудольфа, но станцевали этот спектакль только один раз — и это было последнее представление «Майерлинга» в театре.  Но именно на этом спектакле многие открыли Вас как потрясающего драматического артиста. 

Изначально я не значился в составах, в них стояли Сергей Полунин, Георги Смилевски, Артем Ячменников, который пришел в театр и сразу уволился, и после его увольнения худрук И.А. Зеленский сказал мне «учить Рудольфа». Я выучил какие-то куски, и постановщики уехали. Потом я травмировался и пропустил выпуск спектакля. И вот перед последним спектаклем, — лицензия на «Майерлинг» заканчивалась, и продлевать ее не стали, – в связи со сложными обстоятельствами, не было исполнителя на спектакль. Это выяснилось в понедельник, а спектакль должен был состояться в пятницу. С утра в понедельник я с удовольствием отрепетировал Джеймса в «Сильфиде», а в два часа дня меня вызвал Лоран Илер и предложил такую авантюру — до пятницы попробовать подготовиться к спектаклю. Конечно, выходной отменился. Фактически я знал только адажио первого акта со Стефанией и Лариш, а вариации, второй и третий акт пришлось срочно осваивать с Георги и партнершами, и в среду уже был сценический прогон. И вот пятница, спектакль, я чувствую — не хочу выходить. Но музыка, вальс, уже зазвучала… Самым страшным был 1 акт с первого монолога до адажио с Лариш. Потом меня отпустило, очень поддержала буквально вся труппа, и спектакль пошел. Я очень рад, что удалось выйти, хоть и таким экстренным образом, это большая удача для меня, что так получилось. Это огромный опыт и огромная работа, и очень надеюсь, что когда-нибудь мне удастся вновь станцевать этот спектакль.

сцена из балета “Майерлинг” / фото А. Клюшкина

Огромное волнение перед «Майерлингом» можно списать на форс-мажор, насколько силен мандраж перед выходом на сцену?

Раньше волновался перед спектаклем невероятно — ночь не спишь, руки мокрые, сейчас это начинает потихоньку уходить. Конечно, все зависит от партии, оттого, насколько она готова, и насколько я готов перед каждым конкретным спектаклем. Например, перед «Каменным цветком», когда я танцую Данилу — всегда переживаю. Там первый акт очень сложный, надо хорошо рассчитывать силы, перед премьерами всегда не по себе.

Но с опытом, на шестнадцатом сезоне работы в театре, я пришел к пониманию, что чем меньше ты переживаешь — тем большее получаешь удовольствие от спектакля, чувствуешь свободу на сцене. А если ты нервничаешь — то зажимаешься и перестаешь на сцене кайфовать — а для чего тогда на сцену выходить? Для чего тогда мучения в зале, репетиции, преодоление боли? И вообще надо меньше переживать, потому что от переживаний только болячки, надо свободней жить.

Сергей, Вы танцуете как классические партии, так и характерные, и современную хореографию. Что больше по душе? 

Белую классику я люблю, а она меня не очень. Считаю, что не очень хорошо выгляжу в белом трико.

У Солора в версии «Баядерки» Натальи Макаровой, идущей в Вашем театре — костюм серый ?

В партии Солора я себя ощущаю не очень уверенно. Бывают спектакли, когда ловлю драйв, но признаюсь — не всегда. Хотя сама роль мне очень нравится. Я станцевал довольно много классических партий: «Дон Кихот», «Сильфиду», в других театрах — «Жизель», «Спящую Красавицу», «Лебединое озеро». Очень хотел бы станцевать «Жизель» у нас, но пока не получается. Мне кажется, что меня не видит руководство пока.

сцена из балета “Баядерка” / фото С. Аввакум

Но разве как премьер Вы не имеете право получить любую партию, которая идет в театре? 

Конечно, можно подойти и сказать: «Я премьер, я имею право», но я понимаю, что, например, в Принце, в «Лебедином озере» я буду плохо выглядеть, поэтому зачем… Сейчас такая тенденция, что все исполняют все, если ты премьер, и неважно — подходит тебе это амплуа, эта история, или нет, по типажу или по психофизике. Некоторые считают, что им все подходит, а мое мнение, что у любого артиста есть партии, которые ему идут и наоборот.

Вот то, что я действительно хочу станцевать у нас в театре и считаю, что у меня это получится — как раз граф Альберт в «Жизели». Мне кажется, я его ощущаю, я экстренно влетел в эту партию в другом театре по срочной замене, учил порядок в самолете… А сейчас ее хочется тщательно приготовить и выйти. И Северьяна очень хочу станцевать.

Практика гастролей в других театрах дает Вам возможность попробовать то, что Вы не можете в МАМТ? 

Это очень интересно — побывать в других театрах — другие труппы, другие варианты спектаклей.

Насколько интересна и удобна для Вас современная хореография, неоклассика? 

Современная хореография с успехом идет по всему миру, становясь частью культуры, тоже своего рода классикой, она уже «внедрилась» и в артистов, и в зрителей. Мне современная хореография нравится, и нравилась бы еще больше, если бы мне было 21-25 лет, но у меня травма колена, и какие-то вещи я по определению делать или не могу, или боюсь, потому что это больно.

Сейчас в зале мы много работаем именно над современной хореографией. Я танцевал и люблю Начо Дуато, безоговорочно люблю Иржи Килиана. Очень интересный Йорма Эло. Но у этих хореографов больше классических движений. Сейчас мне очень нравится «Ореол» Поля Тейлора, хоть его и танцуем босиком, и больно в колене… «Тюль» Экмана — отличный балет, ну и «Серенада» — классика Баланчина. Охад Нахарин сначала как-то «не шел», я смеялся: «интересно было на стуле посидеть», а сейчас уже, наверное, проникся этой хореографией, и начинаю получать удовольствие.

У танцовщиков, работающих в современной хореографии и фигуры другие

Здесь работают совершенно другие мышцы, это очень ощущаешь, и эффект от исполнения и репетиций может быть самый неожиданный. После того, как у нас прошли классы Нахарина — я ощутил, что «Маленькую смерть» Килиана стало очень удобно исполнять. Его класс тебя как будто «заземляет», как будто ощущаешь это воздействие на пол, «приближение себя к полу», и эти ощущения в мышцах здорово работают в неклассической хореографии.

Педагоги Нахарина говорили, что его классы и классику делают удобней, но здесь я не согласен. Прыгать становится точно сложнее. Как-то мы после Нахарина танцевали «Баядерку» с Оксаной Кардаш, и после сошлись во мнении, что мышцы для силовых прыжков начинают уходить.

Безусловно, классический тренинг входит в противоречие с манерой современного стиля. Если ты отрепетировал классику утром, ты чувствуешь, как у тебя «звенят» натянутые мышцы, и если потом перейти к тому же Килиану — ноги будто не слушаются, идут «не туда», сложнее устоять…

Это не травмоопасно менять стили? 

Нет, но надо стараться себя держать и в классической и в «современной» форме. В классической постоянно и посещать мастер-классы современных хореографов. Пусть работают все мышцы.

Какие Ваши сильные стороны как танцовщика?

Я критикую себя в белой классике ? Однако мне говорят, что я хороший партнер. Я всегда уверен, что даже если поддержка не пошла, я подниму, вытяну, скручу с девушкой пируэт. Я не переживаю за исполнение дуэта, высокие поддержки, у меня другие переживания — чтобы красиво содебаски, например, сделать ?

сцена из балета “Дон Кихот” / фото А. Клюшкина

Меня так учил мой первый педагог в театре Вадим Сергеевич Тедеев, которого, к сожалению, уже нет с нами. Он мне всегда говорил: «Главное, будь хорошим партнером, а все остальное у тебя будет». Вообще Вадим Сергеевич был уникальным педагогом, а в прошлом танцовщиком, он умел в нужное время похвалить или наругать, давал очень тонкие технические и актерские замечания, я ему очень благодарен.

Балетные артисты всегда с огромным уважением отзываются о своих педагогах. Что главное для Вас в отношениях с педагогом? 

Для меня педагог — это моя поддержка. Главный элемент для артиста. Главное, чтобы педагог мог тебя поддержать. Я давно работаю в театре и в целом знаю, какие у меня ошибки, недочеты, как сделать прыжок. Да, педагог подсказывает, как лучше исполнить тот или иной элемент, шлифует технику, но главное — его поддержка до, во время и после спектакля. После смерти Вадима Сергеевича я работал с Андреем Ивановичем Уваровым до перехода его на на должность зав. балетной труппой. Сейчас мой педагог — наш до сих пор танцующий великолепный премьер Георги Смилевски.

Насколько Ваш настрой в спектакле зависит от партнерши? Вы, как премьер, можете повлиять на то, с кем танцуете? 

Это сложная вещь. Безусловно, партнерша вдохновляет, но здесь все зависит от настроения, кто сколько и как до спектакля отрепетировал, в каком состоянии пришел на спектакль. Пары, как правило, формирует руководство.

Сейчас есть тенденция, что ставят всегда вместе одних и тех же. Мне кажется, что это не очень правильно. Все-таки партнеров нужно менять. От смены партнера спектакль может обрести другое дыхание, другие краски. Иногда, когда смотришь спектакль со стороны, например, на страховке, видишь, как он изменяется в зависимости от каста. Мне кажется, и зрителю интересно увидеть разные составы.

А бывает, что Вам партия неинтересна?

Нет, интересно все. Бывают партии сложнее или легче, но неинтересно — не бывает.

Как Вы видите будущее балета?

Безусловно, огромными шагами развивается современная хореография в разной технике. Появляются очень классные спектакли. Я стараюсь смотреть все, что привозят в Москву, как и все, считаю, что ярчайший спектакль был, например, «Жизель» Акрам Хана, сделанная очень по-своему, история, рассказанная по-новому и хореографически, и ментально. У нас в июне запланирована премьера Акрам Хана Kaash, к сожалению, я в ней пока не участвую.

И конечно, в балете появился уклон в шоу-бизнес. Больше появляется элементов шоу, творчество исчезает, некоторые артисты перестают оттачивать свою технику, оставаться в залах, продумывать образ, больше интересует заработок. Приехал, заработал, уехал. К счастью, это не подавляющее большинство артистов.

Включается пиар, идет реклама или самореклама артиста в социальных сетях, в других источниках. Безусловно есть абсолютные звезды, как тот же Сергей Полунин. Кто-то говорит, что его раскрутили, но любой профессионал видит, что он феноменальный, один прыжок чего стоит. Но такие звезды на пересчет.

Но разве не Сергей Полунин — один из самых активных пропагандистов перевода балета на рельсы шоу-бизнеса?

Есть такие варианты: артисты, активно исполняющие репертуар в труппе своего театра и полностью в труппе реализующиеся. И другие артисты, которые только числятся в труппе, но ничего не исполняют, зато у них график выступлений на целый год вперед. Здесь гала, там спектакль. Этот путь каждый артист выбирает сам. Я выбрал театр, хотя имею возможности принимать приглашения, ездить зарабатывать. Но в таком графике ты уже не успеваешь подумать над образом, что-то подточить, ты живешь на автоматизме в самолете: вышел, спектакль дал, сел в самолет, перелетел в другое место, там спектакль дал, и по кругу. Помимо некачественной работы над образом это опасно и в плане травматизма, сложно прямо из самолета, с опухшими ногами, идти на репетицию, потом на спектакль, и не успев закончить спектакль — лететь в другой город. Безусловно, полы везде отличаются, и где-то не специально балетное покрытие, а где-то бетонный пол. Так театр превращается в ремесло.

Сейчас очень много не только профессиональной балетной критики, но и зрительской в соцсетях. Принимаете во внимание отзывы о своих спектаклях? 

Читаю. Но стараюсь и из критики, и из положительных отзывов вынимать полезное, то, что может мне пригодится. Хочу понимать, что нравится зрителю, а что нет. Мы же и работаем для зрителя. Критика обязательно нужна. Приятно прочитать, когда тебя хвалят, но я хочу и понимать, где были промахи, я критично к себе отношусь, и хочу это услышать. Все же иногда критика может быть не вполне справедливой, например, по поводу техники — того или иного прыжка, замены элемента от зрителей, которые не имеют понятия, что в тексте вообще должно быть. Например, в «Ореоле» — в хореографии в коде идет кусок: прыжок, прыжок — упал, перекатился и продолжаешь дальше. И вот многие написали, что я упал, волновались, не получил ли я травму, – а эта комбинация была предусмотрена хореографическим текстом. Достаточно посмотреть запись этого балета с Нуреевым… Бывают и такие случаи — у тебя что-то болит, а замены нет. Тогда приходится какие-то элементы убирать, заменять их на более простые.

А Вы сами знаете, насколько хорошо выступили?  

Нет. Иногда думаешь — сегодня спектакль не пошел, все говорят хороший спектакль. Не веришь, запись включишь — а действительно хороший спектакль! А иногда думаешь — отлично станцевал, включишь запись — ой. После такого спектакля ругаю себя, переживаю. Сейчас уже стал быстрее отходить. Горевать можно долго, но надо исправлять и идти вперед.

Какое состояние, какие эмоции у Вас после спектакля? 

Если большой спектакль — то опустошение, большой спектакль забирает все эмоции. Всегда плохо сплю после спектакля. И чем больше прыжков — тем хуже спится. Вроде ложишься, а ноги еще прыгают, как у Ганса ? И я люблю, когда на следующий день после такого спектакля выходной, потому что, если опять надо танцевать — приходишь всегда разбитый. Есть партии, которые вроде и несложные физически, но несут очень сильный энергетический посыл, от них очень устаешь эмоционально — Квазимодо или Вронский в «Анне Карениной». Как правило, если идут два таких сильных спектакля, то второй идет уже на профессионализме. Первому ты отдаешься душой сильнее, а второй больше играешь. Потому что эмоций, которые были вчера, уже нет и взять неоткуда. Вот почему каждый раз новый спектакль и у артистов, и у зрителей.

сцена из балета “Каменный цветок” / фото В. Лапин

Бывает ли такое состояние, что «сегодня я отбываю спектакль»?

К сожалению, происходит иногда. Отчего? На спектакль нужно выходить отдохнувшим. Желательно — если у тебя большой спектакль — утром позаниматься и пойти отдыхать. Кто-то спит, кто-то гуляет. Отдых перед большим спектаклем нужен обязательно. Но бывают дни, когда дополнительно идет активный репетиционный процесс, и домашние дела никто не отменял. И тогда думаешь «быстрей бы закончился спектакль». Но это к счастью очень редкие моменты.

Насколько много и продолжительно артист балета должен репетировать? 

Сейчас я понял, что надо репетировать, исходя из того, к чему ты готовишься. От этого зависит, сколько тебе надо дней, чтобы успеть не подзабить мышцы одной и той же вариацией и не перегореть эмоционально. Потому что на репетициях ты не только работаешь телом, но и включаешься в историю. И если ты много репетируешь — то выгораешь эмоционально, и к спектаклю выходишь пустой, тебе нечего показать. Избыток репетиций так же опасен, как и недостаток.

И все же главное в Вашей жизни… 

Конечно, семья. Я очень люблю свою семью, и она меня поддерживает во всем. Дочке 5 лет, она сейчас занимается художественной гимнастикой, делает успехи. Наверное, будет готовиться к балетной карьере ?

Думали, чем будете заниматься в будущем?  

Я уже занимаюсь педагогической деятельностью, у меня есть ученик, я с ним занимаюсь уже 2 года, он из хореографического училища, также иногда занимаюсь с художественными гимнастками маленькими. Заниматься очень интересно, но не очень просто — они в таком возрасте еще не все понимают и не все готовы осознанно выполнять. Вижу свое будущее в преподавании. Я получил высшее педагогическое образование в МГАХ и вероятно открою балетную школу, хотя конкуренция велика, балет сейчас в моде.

Беседовала Инесса Аршинова