READING

Интервью с Данилой Ариковым: «Я предлагаю детям: д...

Интервью с Данилой Ариковым: «Я предлагаю детям: давайте сделаем что-то со счастливым концом. Не хотят! Ни в коем случае. Сказок не надо».

Каждый месяц театральная студия Stanislavsky ставит с детьми настоящие премьерные спектакли. Зачастую это совсем не детские произведения, а серьезные классические тексты, адаптированные для восприятия ребенка. На подготовку всего месяц, но какой фантастический результат! Как же это удается сделать в столь короткий срок? Об этом и не только мы поговорили с Данилой Ариковым, автором и режиссером проекта Stanislavsky, актером театра Практика, Центр им. Мейерхольда, ЦДР. 

 

Данила, как возникла идея создать свою театральную студию? В какой момент ты понял, что хочешь профессионально заниматься с детьми театром?

Я понял это, когда у меня появились свои дети. Семь лет назад меня пригласили преподавать в детскую студию. У меня круто получается договариваться с детьми! Я их люблю, мне с ними прикольно как с личностями, и они это чувствовали, поэтому ходили больше на меня, чем в студию. Именно тогда пришла идея этого проекта. И все завертелось. Я поступил в Высшую школу экономики на магистерскую программу «Трансмедийное производство в цифровых технологиях», где нас учили на всех платформах (интернет, печатные издания, радио и др.) рассказывать об одном продукте разные истории, чтобы максимально увеличить охват аудитории, такой сторителлинг о творческом продукте. Отучившись там, я понял, что могу собирать проектную команду под любую задачу, и для этого совсем не обязательно иметь какое-то специальное образование. Нужно сайт сделать – ок, сделаем сайт, нужно разобраться в рекламе – разберемся. Научиться соотносить доходы и расходы предприятия, продумать темпы экономического развития. Все сейчас доступно – открой интернет и ищи умные статьи, было бы желание. А когда человек говорит: «Ну, я же не умею этого делать», я не понимаю такую позицию. Когда мне педагоги жалуются: «Я не знаю, как подключить проектор», то я … (смеется). Сейчас это уже не работает. В современном мире все, независимо от профессии, хотят многофункционального специалиста. Никому не нужен только исполнитель, нужны креативное мышление, энергия. Это самое ценное. Так и получился проект – театральная студия Stanislavsky.

Расскажи немного о студии

Мы сразу поняли, что каждый месяц необходимо делать новый спектакль. Сейчас у многих детей клиповое сознание, они быстро загораются и так же быстро теряют интерес. Если с ними репетировать по полгода, качество от этого лучше не станет. Они все равно будут как вороны хлопать глазами, забывать текст, потому что волнение есть всегда. Я в «Практике» играю уже 150-й раз спектакль «Кеды» и все равно выхожу с ощущением, что сейчас будет провал и я забуду текст, мой партнер не выйдет на сцену, в театре прорвет канализацию и будет Великий потоп. Это неизбежно. Я не могу справиться с волнением до тех пор, пока не заговорю, пока уже не сыграю пару сцен. А когда на сцену выходят дети, которым по шесть лет, мы не можем понять их, так как оцениваем со стороны, как взрослые. То, что они переживают в этот момент, могут понять люди с педагогическим образованием, психологи или эмпаты, которые остро осознают всю важность момента. Дети выходят на сцену, что-то играют, говорят текст, выполняют поставленные задачи перед посторонними людьми. При этом они даже родителей не видят, столько собирается зрителей. А ребенку нужно, как локомотиву, тащить на себе спектакль и партнёров, и, если кто-то растерялся, вытаскивать за уши себя и своего коллегу! Это профессиональный подход. Дети также должны осознавать всю ответственность наших встреч, учиться слышать то, что я и педагоги им говорим, чтобы перейти на другой уровень. Вообще, мы большую часть времени с ними общаемся. Главное – замотивировать их, научить быть командой.

В каком формате вы работаете?

Мы существуем в формате 20-ти минутного спектакля — это очень много для сценического времени, особенно для детей. Только с опытом приходит умение работать со своим эмоциональным фоном и мыслью. Детей можно познакомить с театром, воспитать у них вкус, чтобы они могли отличить шелуху, которая нас окружает, от достойного продукта. И сказать, не сомневаясь: «Мне это неинтересно. Это не мой формат». А придя на качественный спектакль, например, Дмитрия Крымова, сказать: «О, я с этим знаком. Мне это нравится».

Поэтому для нас в студии важно, что дети вынесут с занятий, кроме мысли о том, что им с нами круто, как будто они сходили в гости к друзьям. Чтобы они понимали, для чего они регулярно встречаются с нами по два часа в неделю в течение месяца. Программа так разбита, что даже на третьей репетиции перед спектаклем это еще полная каша и грязь. Дети говорят: «Мы ничего не понимаем». Но всю неделю они думают об этом, информация у них переваривается, они ее структурируют и по-своему усваивают. И уже на прогоне спектакля ты видишь, как они поменялись, стали другими. Сейчас у нас шесть групп, в каждой по четырнадцать ребят и четыре преподавателя.

Какие дети к вам приходят? Расскажи

У нас занимаются как шести- и семилетние, так и двенадцатилетние. Обычно мы берем детей с семи лет, но иногда знакомимся с потрясающими детьми, которые и в пять с половиной показывают фантастические вещи на сцене, они настолько сформированы психологически, все понимают и точны в исполнении. Разговариваем мы со всеми одинаково, по-человечески. И никто перед ними не заискивает, в общем, мы их не развлекаем… Это уже понятно (смеется).

 

Вы не про развлечение?

Ни в коем случае. Это образовательная программа. Я так к этому отношусь. Мы не готовим из них профессиональных актеров, для этого нужно каждый день по 12 часов заниматься, как в балете или спорте. Исполнительское искусство – это не про пластиковые кудряшки и отчет в мамином инстаграме. Хотя без этого никуда (смеется). Профессиональный актер работает со своей психикой, психофизическим состоянием. А зачем это нужно шестилетнему ребенку? Я эту мысль постоянно доношу до наших родителей.

Важна не внешняя сторона, а что понимают дети, когда они играют.

 

Дети рассказывают что-то сокровенное?

Репетиции с детьми – это отдельная история. Они рассказывают в красках, что их волнуют. Но это про доверие и больше ни про что. Их никто не оценивает. Главный оценщик – это они сами.

У нас дети пытаются не пропускать занятия. Они очень привязываются и уже не могут без этого. Слышал, родители даже периодически используют это как рычаг для воспитания – «если не сделаешь математику, не пойдешь в студию» (смеется). Ведь здесь у детей есть выход творческой энергии. Когда они играют, то с ними ничего не нужно делать.

Дети могут не спать ночами, они волнуются. Мы тоже переживаем вместе с родителями. Таким образом создается правильная энергия, все хотят, чтобы произошел magic, чтобы спектакль случился. Ведь театр вышел из ритуальных греческих священнодействий, от этого никуда не уйдешь, это истоки. Нельзя словами передать, настолько это тонкие вещи.

 

Если к вам приходят дети, которые внутренне не готовы и замкнуты, как вы с ними работаете?

Дети приходят с разной степенью зажатости или гиперактивности. Или просто ровные, или уже очень органичные и способные отдавать. Со временем все прорабатывается. Только иногда родители хотят молниеносного результата. Но, например, отдавая ребенка на танцы или английский, никто не ожидает ничего, кроме накопительного эффекта. А здесь еще сложнее, так как ты работаешь не с памятью и не с мышцами. Непонятно, как оценивать результат, процесс и даже сам спектакль. Ведь это всегда дело твоего личного вкуса и опыта. Всегда останутся те, кому интересно, чем занимаешься именно ты, а не большой рынок театральных студий.

 

Ты замечаешь изменения, которые происходят в детях?

У меня разные дети, каждый воспринимает по-своему. Чтобы погрузить ребенка в контекст, мы создаем огромное количество материала: фото, видео, слушаем, пробуем, обсуждаем тексты. Например, когда мы делаем «Кармен», мы рассказываем про Испанию, про Пикассо, про фольклор, про оперу, балет, про Плисецкую. Лекционная часть у нас длится 1,5 часа. Дети узнают очень много. Был один забавный случай. Мама рассказывала, как ее дочке психолог в школе дала задание нарисовать свою семью и свою мечту. Девочка нарисовала декорации «Кармен» и себя, танцующую с веером. «Это что? – спрашивает психолог. Немного задумавшись, ребенок отвечает: – Это театральная студия. – Так я же попросила тебя нарисовать семью. – А это и есть семья. У нас же премьера будет!». Мама девочки сказала, что мы даже не представляем, что с ними происходит дома, они весь месяц живут только спектаклем. И хорошо, что они живут именно этим.

 

Расскажи, как вы подбираете репертуар?

Наш репертуар состоит из сложных взрослых историй, но мы понимаем, какие из них будем рассказывать детям. Например, у нас был спектакль «Ромео и Джульетта» и, конечно, детям мы рассказали понятную для них мораль. Им очень нравится играть взрослые страсти, даже шестилетним. У нас уже полгода идут истории только с «плохим» концом. «Маленький принц» умер, в «Лебедином озере» герои погибли, в «Ромео и Джульетте» такая же концовка. В декабре у нас состоялся «Рождественский вертеп», и мы понимаем, что эта история закончится распятием Иисуса. У нас все идет к этому. Я предлагаю детям: давайте сделаем что-то со счастливым концом. Не хотят! Ни в коем случае. Сказок не надо. Это говорят сами дети.

 

У тебя есть свой важный внутренний критерий при выборе педагогов?

Преподаватели студии все примерно моего возраста, 35 лет. У меня сейчас работают педагоги Театра.doc, Центра им. Вс. Мейерхольда: Марина Бойко и Сергей Фишер. Наш администратор, который находится в постоянном контакте с детьми, имеет педагогическое образование. А еще я периодически консультируюсь с детскими психологами. Я понял, что совсем молодые специалисты не могут справиться с моими задачами. Нужен жизненный опыт, а точнее, умение видеть всех одновременно. Ты говоришь с одним, а боковым зрением видишь, как кто-то другой режет ножницами реквизит. Ребенок хочет что-то сделать, и ты уже знаешь, что ему нужно. Это очень активный процесс. Дети заигрываются, им сложно контролировать свои эмоции, поэтому мы должны им помогать. И в результате они должны сделать то, что нужно тебе. Это крайне тяжело, чтобы ребенок, придя с улицы, за два часа умудрился отрепетировать половину спектакля. При этом ты должен заронить в него зерно понимания, которое через месяц прорастет и даст свои плоды. Это во многом дело включенности. Часто родители не понимают, что у нас происходит на занятиях. Я стараюсь взрослых максимально нейтрализовать. У нас не английский язык. Как оценивать результат? Как вообще оценивать искусство? Оценочный фактор внутри, мы делаем выводы, исходя из собственного опыта. Поэтому, помимо детей, мы работаем еще со зрителями. Важно осознавать, что ты приходишь не только своего ребенка посмотреть, а что это мероприятие, которое невозможно пропустить. Это не просто очередной кружок или отчетный концерт раз в полгода, это настоящая серьезная премьера. Я отношусь к этому именно так.

Что ты как режиссер делаешь в спектаклях иное, что до тебя не делали другие?

Я даже не знаю, ведь я не хожу в детский театр и не видел другие постановки для детей. Более того, я никогда не ставил детские спектакли со взрослыми. Вот только сейчас был первый опыт. Я всегда делал их с детьми, и оно само как-то получается. Мне важно научить ребенка понимать смыслы и проходить путь от начала до конца. Он должен уметь видеть историю целиком.

В фейсбуке был интересный пост о том, что происходит с мозгом, когда он попадает в ситуации, где включается фантазия, каким цветом раскрашиваются нейронные связи в этот момент. У ребенка это выражено максимально остро, его мозг как губка. Детская фантазия рисует 150% от происходящего. Они воспринимают все совсем по-другому. У взрослых это притупилось, потому что в переходном возрасте на физическом уровне все блокируется. Ребенок становится другим человеком. Но есть актеры, не все, которые умеют удивляться, открыты, сохраняют в себе ребенка.

 

А что будет дальше? Ты не боишься выгорания?

С детьми можно выгореть после первого дня работы (смеется), причем моментально. Ты отдаешь энергию в таком количестве, что даже внешне стареешь, не узнаешь себя. Но потом очень быстро восстанавливаешься и хочется постоянного обмена. Дети отдают мало, это энергия не равноценна. Для полного восстановления нужно время. Так что, это беспрерывный и живой процесс, в котором нет возможности для выгорания. Дети всегда разные, поэтому нет монотонности. Ты выгораешь, когда устаешь эмоционально, когда работа не приносит удовольствия. Но здесь работа любимая, и спектакль состоится в любом случае.

 

Беседу вела Анаида Иванова