В Москве каждый вечер открыты двери более 50 театров – больших, камерных, музыкальных, драматических, современных, классических. Каких угодно. И в каждом из них самовыражается режиссер и десятки актеров. А зритель ищет, что ему больше по душе, читает отзывы на Афише, сайтах по продаже билетов, слушает мнения друзей и делает выбор. Ходить в театр стало модно и стильно. И фраза «окультурились» все чаще мелькает в сети. Вот только как понять произошло ли это самое приобщение к культуре или нам методично запудривают мозг?

Спектакль «Леха» в МХТ (предпремьерный показ), после которого я вышла с фразой: «И что это было???», поверг меня в состояние задумчивости. Но не от увиденного, а от того, что не понятно для кого этот часовой спектакль (пожалуй, это одна из самых коротких постановок, которую я видела). Все действие происходит на малой сцене МХТ, театра, который чаще и больше других выпускает премьеры, дает многие привилегии режиссерам по части выбора материала и вообще бежит, обгоняя время и пространство. Посередине сцены – героиня Дарьи Юрской рассказывает про деда, который вел самую простую жизнь среднестатистического советского человека, похоронил жену, влюбился в соседку. Дед слева. У него койка (кроватью даже назвать сложно), алоэ, чай, стол, медицинская утка, старая, но опрятная одежда, телевизор, по которому он любит смотреть «Поле чудес» и перед которым выстраивает ряды и колонны банок с водой, лекарства и «заряжает их от Чумака». Справа от Дарьи – атлетически сложенный молодой человек, который весь спектакль «строит тело»: бежит по беговой дорожке, скачет через скакалку, подтягивается. На заднем плане – часы, идущие в обратную сторону, экран, на котором транслируют названия отрывков текста и нечто нарисованное, напоминающее то ли мишень для выстрела, то ли спираль, то ли цветок.

О чем можно рассказать за час эфирного времени? О том, что стареть в нашей стране тяжело, больно и одиноко? Что все мы мчимся к концу жизни? Что надо прислушиваться к родным? Про это столько сказано, написано и сыграно, что уже напоминает заезженную пластинку.

На кого рассчитан спектакль? На стариков? Но им не интересно смотреть на то, что они и так каждый день в зеркало видят. На 20-летних? Им-то зачем. У них еще ветер в голове. На нас, 30-летних, которые хотя бы понимают, кто такой Алан Чумак (а я так вообще была на его «сеансах», ибо училась с его сыном) и песню «Вечно молодой, вечно пьяный» слушали в плеере. Но мне было неинтересно и скучно. И вышла я из зала с ощущением того, что мне очень банально рассказали про самые простые и очевидные вещи. Я не против транслирования темы «старость не радость» и «мы молоды душой», но делать надо это интересно и с огнем. Может быть, спектакль еще будет доработан к полноценной премьере, но пока это очень вяло и сыро. И хотя меня учили не писать отзывы, если не нравится, но в рамках театрального проекта я должна делиться опытом и писать все, как есть. Что я и делаю.

На сцене всего три действующих лица: рассказчица, транслирующая зрителям историю жизни деда и сам её дед в двух ипостасях: воспоминаний героини и собирательного образа атлетичного молодого человека.

Часовой спектакль «Лёха» по пьесе Юлии Поспеловой вырос из эскиза, сделанного в рамках лаборатории «Опыты под конец сезона» (июль 2016). Для такого этюда выход в спектакли и включение в репертуар — значимый успех, что и привлекло нас на предпремьерный показ. Однако «Лёха», пожалуй, пример не самой удачной жизни после подобного успеха.

Инсценировка Д. Чащина больше всего напоминает графический роман, отражение фрагментарного мышления поколения. Перед нами — ожившие кадры комикса, и каждый этап или абзац пьесы заботливо «отчерчен» от остальных пространством и световой архитектурой.

Очевидно арткулировано и цветовое решение. Так, зеленый цвет выбран для подсвечивания жизни молодого человека, совсем еще «зеленого» и только рвущегося вперед, сметающего препятствия с пути; молодое и здоровое тело во всей красе легко можно разглядеть из любой точки зрительного зала Новой сцены. По другую сторону мы видим выцветшие обои и настенные часы, отмеряющие обратный ход. И если «зеленый» герой стремится получить от жизни максимум, то старик слева — по крупинкам собирает в памяти лучшие моменты жизни, готовясь поставить в своей истории финальную точку.

Для меня спектакль развивался в одной плоскости, не хватило в нем изюминки и важного и нужного финального аккорда. Его логичнее было бы увидеть экспериментом Центра Мейeрхольда, нежели на сцене МХТ. Если спектаклю суждено жить дальше в пространстве Новой сцены — хочется пожелать ему деформации и внутренней реформации.