В Новой Опере состоялась знаковая премьера — «Мёртвый город» Эриха Вольфганга Корнгольда. И её значительность не только, и столько в том, что это первая премьера сезона 2021–2022. Это фактически первая премьера, случившаяся в театре после прихода нового руководства — директора Антона Гетьмана и главного дирижёра Валентина Урюпина. Эта постановка должна была продемонстрировать, чего ожидать от репертуара театра: стагнации или шага вперёд. В итоге — ни то, и ни другое. «Мёртвый город» — не шаг вперёд. Это настоящий прорыв.

Композитор Эрих Вольфганг Корнгольд не слишком известен в России, а между тем его достижения в музыкальном мире заслуживают того, чтобы о нём знали. Корнгольд прославился ещё в детстве, чем приобрёл сравнение с Моцартом. В двенадцать лет его знал весь немецкоязычный музыкальный мир. В девятнадцать лет он впервые попробовал себя в опере, создав два небольших произведения. Корнгольд занимался аранжировкой оперетт, а позже стал одним из самых успешных композиторов Голливуда 30-40-х годов прошлого века, что подтверждено двумя премиями «Оскар».

Фото Ирина Полярная

«Мёртвый город» — третья опера Корнгольда, написанная в годы Первой мировой войны, когда композитору было двадцать три года. Над либретто, в основу которого положена повесть Жоржа Роденбаха «Мёртвый Брюгге», он работал вместе со своим отцом — музыкальным критиком Юлиусом Корнгольдом.

Поставить впервые в России эту оперу доверили режиссёру Василию Бархатову, работающему и в оперном театре, и в драматическом, и в кинопроизводстве. В постановках Бархатова опера преобладает (он и по образованию именно музыкальный режиссёр), но связь и с драматическим театром, и, особенно, с кино в его работах ощущается. И «Мёртвый город» не стал исключением. Постановка очищена от оперных условностей, которые иногда неизбежны, особенно, при переносе действия в другое время и обстоятельства. «Мёртвый город» Бархатова максимально кинематографичен.

Фото Ирина Полярная

Первое, что цепляет, — сценография и видимое отсутствие оркестра. Но это только видимое, а не фактическое отсутствие. Сцена и оркестровая яма поменялись местами: артисты максимально приближены к зрителям, а музыканты расположены за ними, отделённые реечной стеной. Приглушаемый порой на сцене свет позволяет рассмотреть их таинственно подсвеченные силуэты.

Это решение будто переносит зрителей в зал кинотеатра, что усиливается и прямоугольной рамкой декораций. Всё происходящее — будто картинка на экране. Но, что важно, перемещение музыкантов из оркестровой ямы за сцену не снижает уровень оперности постановки. Наоборот, голоса солистов, подталкиваемые музыкой, а не традиционно с ней соревнующиеся, буквально врываются в зал и со всей мощью бьют по зрителям. А отличная акустика зала Новой Оперы не даёт музыке потеряться в пространстве.

Зиновий Марголин — художник-постановщик и постоянный соавтор Бархатова — создал декорации, которые позволяют переключаться между действиями без занавеса и перестановки декораций: сценическая конструкция перемещается то вверх, то вниз, перенося на авансцену нужную в этот момент обстановку. Символизм оперы перетекает в сценические решения: бесконечно дождливый город за окном на заднике сцены только в моменты воспоминаний главного героя вытесняется чёрно-белыми кадрами.

В первоначальном либретто в центре внимания Пауль, жена которого умерла, но мысли о ней не дают ему покоя. Он встречает Мариэтту, невероятно похожую на неё, но, не выдержав напряжения от постоянных воспоминаний и сравнений, убивает её. Если точнее — душит волосами жены, которые хранит. Но это лишь галлюцинация. Мариэтта жива.

В отличии от либретто Корнгольда в постановке Новой Оперы жена Пауля Мари жива, но ушла от него. А дальше — всё близко: одержимость, кошмарные сны, убийство новой возлюбленной. Но тут мы видим, а точнее не видим её отражение в тёмном окне рядом с героем, а значит она — мираж. Пауль зависим от ушедшей жены, он будто опутан вещами, принадлежащими ей. Его одержимость рождает образ несуществующей женщины, и лишь мнимое убийство этого фантома, позволяет ему вырваться из паутины сумасшествия.

Это не первое обращение Бархатова к теме лёгкого помешательства. Его герои и раньше вдруг начинали видеть то, чего нет на самом деле. Может даже статься, что жена всё-таки умерла, а не ушла от Пауля, и обе героини — плоды его исстрадавшегося воображения. При всём этом режиссёр не уходит в мистику. Его герои абсолютно реалистичны.

Опера контрастна как в своей музыке — отточенной, свободной и яркой, — так и в героях. В партитуре «Мёртвого города» смешалось всё: и вагнеровская мощь, и оттенки оперетты. А музыкальная размашистость второго действия максимальна. Герои следуют за музыкой: депрессивность и зависимость Пауля особенно контрастно смотрятся на фоне брызжущей жизнью Мариэтты.

Фото Ирина Полярная

Контрастности не было только в уровне исполнения. Швейцарский тенор Рольф Ромей, преодолевший препоны и расстояние, добрался до Москвы и показал высокий уровень вокальных и артистических возможностей. Солистка Новой Оперы сопрано Марина Нерабеева была одинаково хороша и уравновешенной Мари, и экспрессивной Мариэттой. А тот уровень, до которого поднялся оркестр театра благодаря Валентину Урюпину, заслуживает отдельных оваций.

Своей премьерой Новая Опера открыла зрителям и новую оперу, и «новый» оперный театр. Остаётся надеяться, что выбранный курс продолжится и в предстоящем сезоне.

Билеты

Текст Юлия Фокина