Программа фестиваля NET (Новый Европейский театр) из года в год – яркая, притягивающая публику и разжигающая дискуссии, как и весь современный театр. Но, пожалуй, самой спорной и дискуссионной постановкой NET-2021 стала постановка «21» (в оригинале “21 pornographies” («21 порнография»)) датского хореографа Метте Ингвартсен, которая уже 20 лет работает в Брюсселе. Метте в своих перформансах изучает тело и его взаимодействие с окружающим его миром. 

Метте Ингвартсен, используя факт вхождения порнографии во многие сферы общественной жизни (в Дании порнография была легализована ещё в 1967 году), изучает взаимодействие обнажённого тела с публичной средой и влияние сексуальности на структуру общественных институций.

Как можно исследовать порнографию и оказываемое ей влияние в визуальном искусстве? Безусловно, через непосредственное обнажение. В своём моноспектакле Ингвартсен, основываясь на тексте маркиза де Сада «120 дней Содома, или Школа разврата» об утехах богатых развратников, предпочитающий оргии, сексуальное насилие и жесткость, и преподнося его публике, и окунается в это исследование.

Она проходит через зрительный зал, цитируя де Сада, внимательно вглядываясь в лица зрителей. Дойдя в рассуждениях до «ценителей ягодиц» она, повернувшись задом к публике, приспускает брюки, обнажив свои. Продолжая пребывать в тексте, она постепенно полностью раздевается, будто погружаясь в произнесённые фразы. В какой-то момент она предлагает зрителям поискать под креслом конфету. И те, кто не поленился, её находят. Но съесть решаются не все, возможно насторожённые услышанным и усомнившиеся, что в обёртке именно конфета.

Вряд ли «21» – это перформанс, основывающийся на наготе, хотя и полностью в ней находящийся. Провокация вовсе не в этом. Да и кого удивить обнажённым телом? Современный театр и перформативное искусство давно подготовили своих зрителей к неожиданным поворотам. Потому ни обнажение, ни все произнесённые слова не кажутся вызовом. Но вызова и провокации нет лишь до того момента, когда бегущая между ног исполнительницы прямо на сцену струя мочи словно разрезает равномерный ритм повествования. После этого уже ни нескончаемое вращение обнажённой Метте Ингвартсен вокруг своей оси с пакетом на голове, ни воткнутая в задний проход фаллосообразная светящаяся лампа не могут отвести взгляд зрителей от лужи на сцене.

Прилюдное обнажение – работающий и давно проверенный способ привлечения внимания. К себе или пропагандируемый идеям. Способ вполне оправданный, когда нет иных способов обратить на них блуждающие взоры. А всё прочее, исполненное Метте, – это скорее вызов. Ингвартсен говорит о фекалиях, протягивая ладонь к зрителям, засовывает пальцы в рот, мочится на сцену и размазывает мочу по лицу, тужится, будто готовится пометить сцену не только мочой. И явно ждёт реакции зрителя. Потому что исследует она, в первую очередь, именно зрителя.

Московская публика бурной реакции ни со знаком «+», ни со знаком «-» не выказала: ровные аплодисменты, редкие цветы и ни одного «фу», высказанного вслух. Возможно все «фу» остались припасёнными для себя и для тех моментов, когда лужу на сцене нужно будет прогнать из памяти.

Текст Юлия Фокина