READING

А был ли Мастер? В Большом театре станцевали Булга...

А был ли Мастер? В Большом театре станцевали Булгакова

Одна из самых громких и обсуждаемых театральных премьер этого сезона – танцевальная интерпретация романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», поставленная на Новой сцене Большого театра Эдвардом Клюгом (хореографом, выросшим в Словенском национальном театре Марибора из танцовщика в художественного руководителя балетной труппы). Роман, притягивающий к себе множество различных интерпретаторов, балетных рассказчиков то ли не привлекает, то ли попросту отпугивает, хотя текст Булгакова – насыщенная основа для танцевального переложения, были бы желание, идея и талант. Очевидно, что без желания не обошлось. А что в итоге получилось – будем разбираться.

Большой театр решился на смелый поступок: после того, как Эдвард Клюг в 2018 году поставил «Петрушку» с однотипной хореографией и плоскими героями, театр не просто не отказал хореографу от дома, а, напротив, заказал постановку большого балета «Мастер и Маргарита».

Клюг взялся за работу с энтузиазмом и старательностью. Булгакова ему ранее не удалось поставить в Цюрихе, где публика оказалась мало знакома с романом. В Швейцарии пришлось заменить «Мастера и Маргариту» на «Фауста». Российская же публика с романом знакома, как никакая другая. Видимо именно поэтому хореограф решил вывести на сцену всех, или почти всех, значащих что-то в романе, или почти ничего не значащих персонажей и пробежаться по всем сюжетным линиям.

Лишь одна линия, по словам автора, показалась ему хореографически сложно передаваемой – библейская история Понтия Пилата и Иешуа. При этом Клюг не решился отказаться от этих персонажей, ведь, как он заявил, главная цель его постановки – сам роман Булгакова и его танцевальная бессловесная интерпретация. А потому он перенёс Пилата в 30-е годы XX века, где созданный для него образ в кожаном потёртом плаще ассоциируется исключительно с чекистом. Впрочем, кому ещё, как не чекисту в 30-е годы прошлого века можно было вот так запросто оказаться около Мастера, распятого критиками (в буквальном и переносном смысле)? Ведь Иешуа Эдвард Клюг вписал в самого Мастера, слив их персонажи в одно целое.

Линия Мастера и Маргариты – героев, озаглавивших и книгу, и балет – абсолютно плоская и безвкусная. Хотя сами образы и Денису Савину, и Ольге Смирновой вполне удались, ни танцевального материала, ни просто сценического времени для их развития хореограф артистам не дал. Из немистических персонажей самым наделённым временем и хореографическим текстом неожиданно оказался Иван Бездомный, убедительно исполненный Михаилом Крючковым.

А вот Воланд и его свита (так, пожалуй, и стоило назвать спектакль) получились не просто выпуклыми, а вполне объёмными персонажами: у каждого – свой вылепленный характер, проявляющийся и в его индивидуальной пластике, и в костюме (спасибо художнику по костюмам Лео Кулашу). В этой постановке вообще самое удачное – это образы булгаковских персонажей (всё-таки за исключением Пилата, волею Клюга закинутого в иное время и искажённого этой временной транспортировкой). Особенно яркие – вытянутая, как струна, Гелла в исполнении точёной Аны Туразашвили, холёно вышагивающая на пуантах по сцене, и котообразный и гибкопослушный Вячеслав Лопатин в партии Бегемота. Воланд же у Владислава Лантратова получился дьявольски убедительным, выверенным в каждом движении и взгляде.

Музыка – ещё одна составляющая этого спектакля, которая заслуживает, чтобы её отметили. Хотя она и выбиралась не по принципу звучания, танцевальности или прочих постановочных аспектов, а по принципу «мне нужен композитор, пострадавший от режима», результат оказался успешным. Из двух выбранных композиторов – Шнитке и Шостаковича – в постановке остался только первый, разбавленный музыкой, написанной специально для этого спектакля словенским композитором Милко Лазаром, с которым Эдвард Клюг сотрудничает уже много лет. Музыкальный тандем Шнитке-Лазар в итоге станцевался так, что почти слился воедино без швов и проплешин.

Совсем простая, однотонная и пресная хореография явно не соответствует уровню труппы Большого театра и заставляет артистов весь свой исполнительский потенциал перекидывать в актёрскую работу, отчего образы героев выигрывают, но танцевальный спектакль очевидно проигрывает. Хореография лишь изредка озаряется яркими моментами-находками: бал у Сатаны с удлинёнными благодаря кордебалету кровавыми руками Маргариты безусловно заслуживает внимания.

Своих персонажей Эдвард Клюг и его давний соратник сценограф Марко Япель поселили в огромный обезвоженный публичный бассейн, в который ведут и из которого уводят множество дверей. Это двери и во все миры, и сюжетные линии. И эта сценографическая монотонность удручает и отводит в сторону от ярких образов булгаковских страниц.

Пытаясь остаться в тексте Булгакова, переставив лишь одну библейскую точку, постановка Клюга оказалась обделённой: булгаковские смыслы потерялись, новые не нашлись. Спектакль – простой пересказ романа человеком, который сам будто читал не первоисточник, а его краткое содержание, в котором ни на что кроме сюжета не остаётся места. У хореографа не получилась ни танцевальная интерпретация романа, ни спектакль по мотивам. И вот уже свою вторую постановку подряд Клюг не даёт артистам Большого театра главного – возможности танцевать.

Билеты

Текст Юлия Фокина


COMMENTS ARE OFF THIS POST