«Блоха» завершает цикл празднований всех юбилейных дат театра. И если первая премьера сезона «В добрый час» отсылала нас к репертуару ЦДТ, то «Блоху» Евгений Замятин написал специально для МХАТа-II. Мы знаем Замятина как, в первую очередь, антиутописта, и каждый вспомнит роман «Мы», но в «Блохе» это совершенно иной писатель. Ироничная трагикомедия, актуальная в свое время и очень понятная сейчас, она основана на «Левше» Лескова и сказах тульских мастеров. Это почти былинная история с филигранно используемым русским языком.

В 1925 году пьесу поставили как “увеселительное представление” с “разными превращениями и танцами”, ныне создатели также обратились к скоморошьим традициям и жанру райка. «В “Блохе” халдеи ведут всю игру и где надо – веселой выходкой поджигают и зрителей, и актеров», – пишет Замятин в предисловии к «Блохе». Когда выходишь после спектакля, понимаешь, что иначе на эту вещь смотреть и нельзя. Это единственно верное решение, обогащающее текст и позволяющее артистам проявиться в полной мере. Да и текст такой, что иначе как за маской юмора его глубину и не скрыть.

Уже становится доброй традицией, что действие спектаклей РАМТа выплескивается за пределы сцены. В миниатюрном фойе Маленькой сцены стоит повозка бродячего театра, али кукольный дом, али другое чудо. Один за другим проходят мимо будущие герои, и за ними уже в зал входит зритель. Дальше все будет происходить в пространстве Малой сцены, но, находясь в ее пределах, мы совершим такое путешествие, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Придуманный язык как еще один герой путешествует с нами. Каждому персонажу соответствует свой говор, а в моменты аглицких путешествий Левши ты уже сам не понимаешь, толи правда англичане, толи так задорно дурят его окружающие. Все это шутка-прибаутка, все ненастоящее, как бы глубоко не казалось, халдеи-лицедеи не дадут об этом забыть ни на минуту.

Двуликая возлюбленная Левши Маша-Мэри (ее не было у Лескова, ее придумал Замятин) вносит в классический архетип истории про героя-странника лирическую ноту. Как тоскует Левша, как стремится к ней и весь зал в едином порыве желает ему счастливого финала, где он будет со своей Машкой «обожаться». Дарья Рощина в этой роли стопроцентное попадание.

В «Левше» тот неуникальный для РАМТа случай, когда стопроцентное попадание в роль у каждого и, главное, очень сильные тандемы. Например, ярчайший дуэт Полины Лашкевич и Анны Ковалевой и целая когорта их персонажей. Или же мимика Данила Богачева и Александра Пахомова, которые умеют своего героя показать одним взлетом брови или суровым вздохом.

Но спектакль не состоялся бы без Андрея Гальченко, для которого Левша наконец стал первой главной ролью. А как мы знаем, очень вредно не ездить на бал, когда ты этого заслуживаешь. Гальченко здесь выкладывается полностью, десять потов сходят и настоящих, и фигуральных. По степени интенсивности существования на сцене, искренности бытия и, конечно, пути героя, можно сказать, что он получил своего собственного Бумбараша, просто в других обстоятельствах, времени и пространстве.

Отдельно хочется поговорить о костюмах. Какие они красивые и с затеей придуманные. Ведь халдеям нужно на счет раз-два менять их, дабы не потерять интереса публики и не расстроить царя-батюшку. Вот надел митенку на левую руку – стал Левшой, вот борода соломенная на Полине Лашкевич – и сразу узнаваем Лев Николаич. А при этом такие яркие, сочные эти костюмы, их в деталях помнишь после спектакля.

Что говорить, «Левша» – спектакль-радость. Его хочется пересматривать снова и снова, заряжаясь этой чистой энергией театра. Согревает, что есть такие истории.

Билеты

Текст Ольга Шишорина