«У каждого свой цирк»

Приглушенный свет, импровизированная сцена, стиснутая грубыми бетонными колоннами и уходящая арьерсценой в самую глубину складского помещения, перед всем этим — ряды зрительских кресел, где зритель поднимается под самый потолок — это Музей Москвы опять принимает в своих стенах спектакль Дмитрия Крымова.

«Двое» — третий совместный проект режиссера и продюсера Леонида Робермана. Это фантазия на абсолютно нетривиальную тему, созданная из, в буквальном смысле слова, исторического эпизода длиною в несколько минут.

В 1942 году Соломон Михоэлс, театральный актер и режиссер, а также председатель Еврейского антифашистского комитета, по заданию товарища Сталина отправляется в США для получения от состоятельных евреев финансовой поддержки на борьбу СССР с фашизмом. Это реальный исторический факт. Реальным фактом является и встреча трагика Михоэлса с величайшим комиком Чарли Чаплиным, которая длилась 2 минуты и состояла из обмена несколькими фразами.

фото Вера Юрокина

Из этого и в этом контексте режиссер придумал и воплотил почти фантастический сюжет — а что, если эти люди, представители одной профессии, но проживающие такие разные судьбы на разделенных океаном и политикой континентах, на самом деле встретились и имели возможность общаться несколько часов. И, наверное, из всех увиденных мною когда-то «фантазий на тему» эта — самая удивительная, самая вдохновенная, самая убедительная и очень трагическая. Несбывшаяся встреча, точно иллюстрирующая чудовищную эпоху войны, террора, преследований, разрушенных судеб, блистательного успеха и той цены, которую за него приходится платить.

От очень многих зрителей слышала, что спектакли Крымова сложно спутать с какими-либо другими. Его постановочные решения, фантазия, работа с гримом, костюмом, светом, декорациями, все это, вместе с переработкой сюжета, делает его стиль и его художественный язык одним из самых узнаваемых сегодня. Иногда все это выступает на передний план, оставляя позади смыслы, или позволяет «хромающей» сюжетной канве немного «постройнеть» (не в данном спектакле, тут со смыслами все прекрасно).

Тут вам и штормовой ветер, и снег на лопате, и выстрелы, и акробатические трюки, и выход в зрительный зал. С одной стороны сцены Америка — уютная комната с мебелью и кинопроектором, который показывает фильмы Чарли Чаплина. С другой СССР — хаотично разбросанные огромные гипсовые обломки разрушенной старой империи или готовой рухнуть империи новой. Эти два мира разделены ковровыми дорожками приемной Сталина. В ней на одном из длинной вереницы стульев ждет аудиенции вождя огромная кукла — это и есть Соломон Михоэлс. Роли главных героев тут исполняют не только живые актеры. Чаплин и Михоэлс это огромные, управляемые сразу несколькими актерами каждая, куклы (актеры эти, кстати, вплетены в сюжетную линию режиссером настолько легко, что даже «стежки» не видны). Нескладный полноватый великан в плохо сидящем костюме — Соломон Михоэлс, и стройный, седой улыбающийся Чаплин, в удобном домашнем кардигане. И рядом с куклами — живое воплощение героев. Живые люди. Роза Хайруллина в роли Чаплина и Максим Виторган в роли Михоэлса.

фото Вера Юрокина

А между ними в сюжет все время тут и там врывается Сталин — не кукла, и это в данном случае очень логично. Александр Кубанин создал абсолютно нарочито гротескный образ — сгорбленный, изуродованный истерик, то ли персонаж «Города грехов» Родригеса, то ли фирменный злодей бондианы, то ли и вовсе злой и страшный Бармалей. Он гримасничает, кричит, у него бандитские повадки, а еще он выполняет акробатические трюки и даже танцует вокруг шеста. Он здесь не человек, а именно персонаж — ходульный и омерзительный, но сыгравший такую громкую роль в истории века и переломавший столько судеб.

Куклой Михоэлса управляют напуганные, неуверенные, немного неуклюжие мужчины в грязных старых пальто, кукла Чаплина — в уверенных руках похожих на стенографисток девушек в строгих черных юбках-карандашах. У господина Чаплина проблема, сообщает одна из них, он начал терять тапочки. А еще он, увы, не получил Нобелевскую премию (а у него даже есть специальный пиджак для такого повода), и кофе как-то уже не так хорош. За спиной Михоэлса, которому предстоит вернуться на родину, жестокий тиран, постоянное предчувствие смерти, отсутствие полноценной творческой реализации, банальные эпизоды в кино. Два актера — комик и трагик, одному из которых новая родина дала славу и богатство, у другого родная страна вот-вот отнимет жизнь.

О чем они могли говорить, что делать в эти два часа гипотетической встречи? Курить хорошие сигареты, пить кофе, впервые попробовать суши, иметь возможность свободно высказать собственное мнение, ощутить к себе чей-то неподдельный интерес…

фото Вера Юрокина

Сошедшие со сцены и с экрана герои тут меняют «амплуа». Михоэлс шутит, вспоминая смешные случаи из своей актерской жизни, Чаплин предельно меланхоличен, пессимистичен и предстает своеобразным рыцарем печального образа в глубокой хандре, воспринимающим шутки и остроты своего визави буквально.

И тем не менее им явно интересно друг с другом, и именно в моменты их максимального сближения из своеобразной сюжетной четвертой стены, как черт из табакерки, в их диалог врывается тот самый злой гений Сталин — пытаясь понравиться, он стремится всеми правдами и неправдами принять участие в общении, как назойливый подросток, никому не симпатичный и неуместный, пытается втиснуться в компанию самых популярных одноклассников. И в эти моменты словно «выпивает» из происходящего на сцене жизнь, вытягивает ее так, будто воздух внезапно исчезает в вакууме сквозь пробоину космического корабля. И становится страшно и отчаянно грустно.

«Я хочу покончить с комедией. Я дошел до своего предела. Я все про себя знаю, — внезапно признается Чаплин. — это и скучно. Я хочу сыграть трагедию. Хочу, но боюсь».

У Михоэлса, реального Соломона Михоэлса, игравшего трагедии, выбора не было. Свою главную трагическую роль он, как и многие его соотечественники, избежать не мог, а страх был частью каждого дня его жизни. Он честно собрал требуемые деньги — на них построили 500 танков и 1000 самолетов, сообщает нам бегущая строка на экране, висящем над сценой. А в 1948 году он по приказу Сталина будет убит — его, живого, раздавят колесами грузовика, а потом похоронят со всеми почестями. В времена «маккартизма» Чарли Чаплин подвергнется жестокой травле, и, однажды выехав в Лондон на премьеру своего фильма, по решению американских властей больше не сможет вернуться в страну, которая когда-то стала его домом.

Билеты