READING

Король Лир: град обреченных, земля слепых...

Король Лир: град обреченных, земля слепых

Юрий Бутусов шестой раз обратился к творчеству Шекспира: на сцене театра Вахтангова «Король Лир». Поклонники мастера уже видели его «Лира» раньше, первая трактовка тринадцать лет шла в Сатириконе с Константином Райкиным в главной роли. Но сейчас новый период, новый Лир и абсолютно иные акценты. А еще, если следить за постановочными решениями, это и немного «Буря», к которой он тоже хотел обратиться пару лет назад, но передумал.

Последние спектакли Юрия Николаевича хочется назвать космическими. И не из-за того, что спутник его постановок – луна, которая в Лире ну просто огромна, а из-за какого-то иного масштаба истории. Новый «Лир» – это отцы-и-дети, возведенные в куб. Перевертыши сцен, которые словно внутренние монологи героев, все повторяют и повторяют знакомые строфы, заставляя взглянуть на них иначе. Чего стоит только сцена суда над сестрами, которую в этот раз ведет судья-Шут-Корделия. Или сцена клеветы Эдмонда. Глостер путается в сыновьях, Лир видит в Шуте дочь, все эти бесконечные разговоры душ на фоне общего безумия.

фото В. Мясников

Привычные образы вахтанговцев сломаны: бравый Артур Иванов как калека безногий ходит, проклиная своих дочерей, сбривший усы и бороду Ушаков не узнаваем, а Сергей Волков, наоборот, в новом гриме приобрел какую-то скрытую ранее брутальность. Человек-оркестр Юрий Цокуров, заявленный в программке как Освальд, дворецкий Гонерильи, играет всех придворных скопом. И эти сцены встреч набегу, будь то с Кентом, или юморески со всем честным народом у костра-шара – бесценны. Почти гоголевский разговор о колесах. И корона, как питомец, то об одной голове, то о трех: её выгуливают, она пытается удрать, пусть ноги в шутовских бубенчиках ох шатко стоят на земле.

фото В. Мясников

Роль Эдмонда – подарок всегда. У Волкова он получился любопытный: почти низведена его «романтическая» линия с сестрами, максимальный акцент на желании «стать всем». Люди – проходной материал для него, смазано финальное «хочу добро я сделать», но все равно Эдмонд Волкова почему-то не считывается как злодей.

Раненое подсознание короля крушит все вокруг. Кент удаляется в изгнанье в зрительный зал, и оттуда наблюдает за своим сюзереном. Лир держится за свою голову, мучается – она источник его бед, словно в ней поселилась опухоль. Не зря в сцене раздела королевства перед Корделией он падает и после встает совсем невменяемым. Стержня нет, жало и когти потеряны, он безобиден как ребенок. Это страшное угасание разума, когда от вспышек гнева до лепетанья один шаг. При этом Лир Иванова физически крепок, даже мощен, и, не скрыть, молод. Когда видишь на сцене старика – ожидаемо, когда Лир в расцвете сил – акцент смещается.

фото В. Мясников

Молод и Глостер Виктора Добронравова. Его слепой яростный бит, даже когда остается лишь он с палочками в воздухе, – это один из ключевых нервов спектакля. «Король Лир» пронизан идеей слепоты, дезориентации, глупого доверия. Слепит белый дым, пресловутая буря, слепят яблоки, разлетающиеся на куски после удара бадминтонной ракеткой. Если Добронравов есть в спектакле Бутусова, то самый пронзительный, животный танец его: что тараканьи бега в «Беге», что здесь боль потерянного человека.

фото Ольга Кузякина

Мужеподобная Гонерилья (Яна Соболевская) и бёртоновская невеста Регана (Ольга Тумайкина) в самом начале одной лишь репликой определяют свой путь. «Сестра и я – одной породы, и нам одна цена» – здесь даже нет прикрытого елея или напускной дочерней любви. С первых же минут перед нами горгоны.

Евгения Крегжде, абсолютно бутусовская актриса, здесь вышла на какую-то очередную высоту, хотя уже роль матери в «Пер Гюнте» казалась творческим Эверестом. В шекспировском театре шута и Корделию играл один и тоже артист, Бутусов вернул постановочное решение, вдохнув в это соединение героев какую-то пронзительную боль. Корделия цитирует детские стишки про фей в переводе Маршака и чуть по-чаплиновски бродит в безразмерном пиджаке, отражая всю кривду мира в огромном зеркале. А вот уже шутовской колпак становится словно атрибутом феи Морганы: строгая, в бархатном одеянии, с тростью в руке Шут-Корделия печально смотрит на мир. Эта маленькая девочка всегда будет со своим отцом, и даже после смерти протянет ему руку.

фото В. Мясников

Билеты

Текст Ольга Шишорина