READING

«Горе от ума» в ироничном прочтении Бородина: клас...

«Горе от ума» в ироничном прочтении Бородина: классика, которая нам так необходима

«Горе от ума» в постановке художественного руководителя театра Алексея Владимировича Бородина – первый премьерный спектакль на Большой сцене РАМТ в рамках юбилейного года. Премьеру исходно ждали еще летом, но то, что она случилась в начале февраля, почти идеально. Зимняя идиллия, с которой начинается спектакль, прекрасно сочетается со снегами за окном. Ты словно и не заканчиваешь смотреть спектакль, а просто переходишь обратно в немного иную Москву.

Один из канонических текстов школьной литературы, кажется, совсем не случайно оказался в репертуаре РАМТ. Где как не в Молодежном его ставить, кто как не Бородин может прочувствовать актуальность и акценты этого произведения. Сам он отмечает: “В РАМТе я служу уже 40 лет, поставил множество спектаклей, в числе которых никогда не было “Горя от ума”. Как-то не пришлось. Похоже, бывает момент: сейчас или никогда. И он, этот момент, наступил”. Момент и правда подобран верно: произведение Грибоедова не только не устарело ни на йоту, а словно приобрело дополнительную глубину и смысл. Знакомые все цитаты от извечной «служить бы рад, прислуживаться тошно» до подзабытых реплик Скалозуба «дистанции огромного размера» и «времен покоренья Крыма», а также Фамусовского «потому что патриотки» с легко узнаваемым оммажем. В спектакле РАМТ идеально расставлены акценты и полутона: зал смеется, аплодирует – словно «Горе от ума» написано про сегодняшний день.

В спектакле нет никаких новомодных трактовок, дописанных текстов или других фривольностей прочтения. Можно сказать, он аскетично классический и этим дивно красив. Максимум вольностей – шикарнейшие костюмы, затерявшиеся где-то между эпохами, да фривольность служанки Лизоньки. Кажется, в школе мы не привыкли к такой трактовке ее персонажа, но «шалунья-девчонка» чудо как хороша в исполнении характерной Дарьи Семеновой и часто крадет внимание зала своими выходками и ремарками.

Возвращаясь к костюмам – это просто пир глаз. Все второе действие, когда идет бал у Фамусова, не устаешь восхищаться филигранной работой художника Станислава Бенедиктова. Роскошные меха дам, ярчайшие платья светских львиц, образ Софьи отсылает к Грейс Келли и ее Диор-образам. Тяжелые колонны потихоньку превращаются в стены современного особняка, а костюмы отлично говорят за своих персонажей. И карета – как символ сплетни и суетности светского мира.

Все герои словно подсвечены. Фамусов Алексея Веселкина с его ироничным «дожил до седин» (над чем весело смеется зал) бухтит и носится с никому ненужными моралями, ластится к Скалозубу и очень устал быть «взрослой дочери отцом». Их дуэт с темпераментной Лизой, рассуждение про крестины («по расчету по моему: должна родить») – и оказывается, он и не настолько старик, каким его принято считать. Старуха Хлестова с ее чеканными интонациями и легкой иронией к образам Людмилы Максаковой. Нина Игоревна Дворжецкая (простим «старуху», так ее определяет сам Грибоедов) в этой, как и в любых своих ролях блистательна. Совершенно нестандартный Алексей Мясников в роли Г.D.: импозантный красавец-мужчина здесь превращается в зализанного сплетника-очкарика. Очень смешной, но по-своему приятный Скалозуб Александра Рагулина – этого тугодума в мундире-панцире даже немного жаль. Высокомерный и смазливый Молчалин Даниила Шперлинга, который потрясающе смотрит на Чацкого как на дурачка, устав объяснять тому, как устроен мир.

И, конечно же, Чацкий в исполнении статного Максима Керина. Стопроцентное попадание в образ: когда еще только было объявлено, что Бородин выбрал «Горе от ума» к постановке, это был самый очевидный выбор. Стремительный, едкий, умный и глубоко отличающийся от света Чацкий. Который, да, ослеплен, да, порой жесток в своих сужденьях, но искренен и последователен. Чацкий Керина стремительно врывается в устоявшийся мир Софьи (дивное сценографическое решение), отчаянно пытается достучаться до нее, даже вызвать ревность или хотя бы внимание (еще одна идеальная сцена – безнадежная экспрессивная пляска-вихрь Чацкого с княжнами). Но такой Чацкий не нужен ни ей, ни Москве – он может лишь дистанцироваться от этого бала в ложе балкона, бродить за колоннами в поисках ответов и спотыкаясь уходить «прочь из Москвы». И да, красивый и статный Чацкий здесь выше этой толпы: будто Максим Керин стал еще выше самого себя, а его одинокая тень так почти достигает потолка.

Билеты

Текст Ольга Шишорина