Спектакль «Сад» по пьесе Алексея Шипенко – это ко-продукция продюсера Леонида Робермана (и его агентства «Арт-партнёр») и Электротеатра Станиславский. За основу своей пьесы Шипенко взял реальные события средневековой Португалии, когда возлюбленная инфанта дона Педру, испанка Инес де Кастро, была убита по приказу короля, а затем посмертно возведена на трон своим возлюбленным. Перед нами дневник женщины – умной, влюбленной, порой едкой и беспощадной в своих оценках, искренней, остающейся живой даже будучи мертвой. Это исповедь, написанная так, что ты ни разу за все время не вспоминаешь, что написал ее мужчина. Изначально пьеса стала аудиоспектаклем (сейчас его можно прослушать на сервисе Storytel): именно там встретились режиссер Денис Азаров и артистка Юлия Ауг, и началась история.

«Сад» – это полотна текста, плотного, мощного, в котором очень важны слова и интонации. Пусть на сцене присутствуют еще артисты, по факту – это моноспектакль Ауг. Кажется, что Юлия словно сошла с полотен великих мастеров: белое лицо, тонкие черты, роскошные рыжие кудри – она как будто правда из того века. Вспоминается определение принцессы из «31 июня»: «Девушка, действительно, не рядовая». Почти весь спектакль строится на ее голосе. Юлия Ауг в этой роли богически хороша. Она с легкостью меняет интонации, вальсируя между смешным и нежным к едкому и физиологическому. Почти все время она на сцене, лишь несколько раз удаляется сменить костюм и сразу же подхватывает линию обратно.

Костюмы, кстати, очень интересные. Белое платье для части «снова беременна, перманентное мое состояние», роскошное со шлейфом алое для коронационных торжеств. Это алое платье появляется на сцене еще раньше, как знамя висит оно на крючке. И если у Чехова ружье в конце обязательно стреляло, то здесь ружье – это платье. А еще вспоминается сцена из «Театра» Моэма: «Зрители как зачарованные не могли оторвать глаз от этого алого пятна…когда наступила знаменитая пауза Джулии Ламберт, сцена приобрела совсем другой смысл». Ауг как и Ламберт потрясающе держит паузу.

фото Олимпия Орлова

И в целом было бы уже не очень интересно, что происходит на заднем плане, какая сценография и каков звукоряд, но, надо отдать должное, они тоже очень хороши. Наверное, в этом спектакле подобрана самая точная и самая страшная метафора родов и выкидыша. И вообще эти пластиковые пупсы в воротниках «мельничный жернов» как олицетворение всего.

Хорош в роли Монаха (третьего выжившего сына Инес) Евгений Капустин. Единственное, лишь отмотав до конца историю, понимаешь силу его монолога и актерскую игру в самом начале спектакля. А еще они удивительно подходят друг другу: рыжеволосая кудрявая Инес и ее не менее кудрявый, но чуть более похожий на шатена, сын.

Получился сильный, сложный спектакль по произведению, о котором продюсер спектакля Леонид Роберман говорит, как о «невозможном к постановке». А они справились, «отчаянные идиоты» (тоже цитата из Робермана)

Билеты

Текст Ольга Шишорина