READING

«Обычный конец света»: он просто хотел сказать…...

«Обычный конец света»: он просто хотел сказать…

«Несмотря ни на что, в следующем году я решил вернуться и повидаться с ними, вернуться назад, обратно, совершить путешествие, чтобы объявить, не торопясь, очень взвешенно, взвешенно и со всей определенностью – как мне кажется – не торопясь, вдумчиво и основательно … чтобы объявить, сказать, просто сказать, о моей неизбежной смерти, самому о ней объявить, быть ее единственным вестником, и создать видимость … будто я все еще могу принять решение»

Ж-Л. Лагарс «Обычный конец света», Пролог

Одна из самых известных пьес драматурга Жана-Люка Лагарса (известная многим по фильму Ксавье Долана) – вещь камерная и будто бы просящаяся на сцену. Ее, немного автобиографическую, Лагарс закончил в 1990-м, после того, как узнал о своем ВИЧ-диагнозе. Главный герой, успешный драматург Луи, так же узнает, что неизлечимо болен и едет домой, к людям, которых не видел долгие годы. Едет проститься и сказать, но действительность оборачивается иначе.

«Обычный конец света» идет в филиале театра Пушкина, бесконечно малом пространстве, и оттого зритель оказывается максимально приближен к артистам. Вся сценография выстроена так, что мы находимся внутри дома детства главного героя, и от этой близости не скрыться. Это как подсматривать за соседями, которые случайно закрыли задернуть шторы, а их обычный семейный обед перерос в разговор на повышенных тонах.

Сам спектакль похож на европейское кино: пасторальные титры на заднике сцены будто в окне этого уединенного дома, идеально подобранный саундтрек (каждая из песен создает свое особое настроение сцены, а заглавная, The End of the world by Julie London ведет весь одноименный спектакль в своем ритме).

Они его ждут, того, давно уехавшего, а теперь незнакомого, ставшего для них уже не человеком из плоти и крови, а коллажем из открыток, которые, по тонкому замечанию младшей сестры героя, он даже не пытался для них выбирать. Это знакомо всем, в ожидании долгожданной встречи из шкафа достается лучшие серебро и хрусталь, как печется пирог или даже торт, а мама спешно крутит на свои уже седые в корнях волосы бигуди. Как все они моют перед его приходом пол, как будто он еще не пришел, а уже покинул этот дом навсегда. А в этот момент сам Луи, по-детски поджав ноги, сидит на столе в гостиной и готовится совершить прыжок в мир детства. Почти каждая мизансцена как-то связана с детством: вот чинное чаепитие, а вот плеск волн в бассейне, а напоследок, пусть все и против, мама достанет старый проектор и станет вспоминать.

Андрей Кузичев, Луи, к юбилею которого и поставлен спектакль, здесь как натянутая струна. Его герой собрал, кажется, все внутренние силы, чтобы просто приехать к своей семье и на храбрые слова, которые он так надеется произнести, у него больше ничего не осталось. Он раз за разом ныряет в эту попытку, но люди, которых он помнит смутно, это не его реальные родные, а больше картонные фигурки внутри его памяти, да и он для них абсолютно чужд и непонятен. Ему не хватает воздуха, чтобы говорить с ними, чтобы понять и просто чтобы жить. Эта нехватка кислорода, которая преследует героя и является некой склейкой между сценами, – наверное самая гениальная находка спектакля. Из порой достаточно смешных ситуаций недопонимания она резко возвращает действие в драму высокого накала. Здесь в целом идет постоянное балансирование на грани: печальное и гротескное, пронзительное и дурацкое – нас подбрасывает как на американских горках. Это аритмия чувств.

фото Денис Жулин

Актерский ансамбль, по словам режиссера Данила Чащина, был подобран почти без размышлений. Это почти «карма-кастинг», когда каждый на своем месте и в этом не возникает сомнений. Семья получилась немного интернациональная. Старший брат Антуан (Александр Матросов в этой роли играет на разрыв аорты), наверное, будет больше всех близок русскому зрителю. Его грубость, скрытая ранимость и абсолютное недовольство неудавшейся жизнью – здесь создан такой клубок эмоций, что невольно ждешь взрыва. И он обязательно случится. Нежная, застенчивая Катрин в исполнении Натальи Рева-Рядинской – «я вся такая несуразная… вся угловатая такая» – она буфер между Луи и семьей. Она – самый для него чужой персонаж (за все эти годы он так и не познакомился с женой брата и его детьми), и при этом их взаимная свобода от общей памяти позволяет построить максимально ясную и душевную коммуникацию. Если может быть что-то душевное в надломанном мире этой семьи. Анастасия Лебедева – младшенькая Сюзанна, метущаяся и заикающаяся, первая, кто решается что-то говорить в глаза. Анастасии прекрасно удалось создать образ уже не подростка, но еще не женщины, запертой в мире детства и не имеющей возможности оттуда сбежать. И, конечно, Вера Воронкова в роли матери. Кстати, Мать – единственный персонаж без имени. И пусть у них с Кузичевым на самом деле совсем небольшая разница в возрасте, на сцене это не только незаметно, но даже и не вызывает вопроса. В ее образе самые интересные штрихи – немного седины в роскошных рыжих кудрях, красные воспаленные глаза, суетность, легкая эксцентричность в поведении и общепризнанная забывчивость – и вот перед нами мама уже очень взрослого человека.

фото Денис Жулин

Наверное, если сравнить впечатления зрителей разных возрастов, каждый выделит своего героя, который вызывает наибольшие сочувствие и эмпатию. И поэтому очень интересно и даже важно прийти семьей, ибо «Обычный конец света» – возможность взглянуть на родственные отношения со стороны, посмотреть на момент, когда рубикон уже пройден. И после спектакля позвонить родным, чтобы не опоздать.

Билеты

Текст Ольга Шишорина