Мария Бек – американка, уже несколько лет танцующая на сцене МАМТ. Ее Мирта, Маша, Уличная танцовщица, такие разные, но такие яркие, давно запомнились и полюбились московским зрителям. Мы поговорили с Марией о корнях, учебе в США и России, Марине Леоновой и Игоре Зеленском и жизни на карантине и партиях мечты, аа еще узнали, как в этот непростой для всего балетного мира период она поддерживает форму, что читает и о чем мечтает.

Вы родились в США, но с детства занимались балетом у русских специалистов. Расскажите, это вышло случайно или Ваша семья связана с Россией?

Я наполовину русская. Моя мама родилась в Латвии и жила с семьей в Москве до тридцати лет. Потом вышла замуж за моего папу, американца, и переехала в Штаты. Там я родилась и прожила до пятнадцати лет. Детройт мой родной город, у меня там до сих пор группа друзей, с которыми я знакома со своего годовалого возраста. Они мне как семья, и раз в год, когда приезжаю домой, мы пересекаемся и общаемся так, как будто и не расставались. Через своих русских друзей мама нашла в США русского педагога, Валентину Барсукову, у которой я и занималась до тринадцати лет. Потом переехала в Вашингтон и там два года проучилась в Кировской Академии балета, основанной Олегом Виноградовым. Моими педагогами были Любовь Фоминых и Марианна Лобанова. А потом приняла решение переехать в Россию. Так судьба сложилась, что я переехала жить на родину мамы, а мама осталась в штатах с папой.

А как выбор вообще пал на балет? Были ли к этому предпосылки в семье?

В маминой семье многие пели. Бабушка после окончания музыкального училища преподавала фортепиано, а мама закончила факультет музыкального театра ГИТИСа, где обязательным предметом все пять лет был танец. Обе всегда мечтали стать балеринами, но судьба сложилась по-другому. Поэтому, как только время подошло, мама отдала меня в местную танцевальную студию, так все и началось. Папа вообще никак не связан с искусством, его страстью всегда были история и политика. В 33 он увлёкся хатха-йогой и очень многого в ней достиг, в том числе благодаря своей природной гибкости. У него вообще идеальные пропорции для танцовщика, в том числе хороший подъем. Именно его гены и сыграли весомую роль в выборе моего пути, все-таки природные данные – главное в нашей профессии.

фото Карина Житкова

Насколько сложно было для Вас влиться в коллектив, в российские реалии? Испытывали ли Вы хоть иногда языковой барьер?

Когда мои тетя и дядя привезли меня из аэропорта в академию, я посмотрела на здание и испытала своего рода шок. Оно мне казалось таким серым и угрюмым. Я приехала не к началу учебного года, а в октябре, так как ждала пока мне сделают визу. В итоге все три года я училась как иностранка, на коммерческой основе.

Меня приняла в свой класс Марина Константиновна Леонова (ректор академии), и, если честно, в начале было непросто. Мне очень повезло, что именно в этот год Марина Константиновна решила взять класс, для меня попадание именно к ней стало подарком судьбы. Девочки в моем классе были очень добрые, а я достаточно дружелюбный человек, поэтому уже через месяц мне казалось, что я словно все пять лет до этого училась вместе сними. Самыми тяжелыми для меня оказались общеобразовательные предметы. Директор учебного отдела сказала мне, чтобы я ходила на все русские классы, так как в иностранном классе делать мне было нечего. Я читала и понимала по-русски, разговаривала тоже неплохо, хоть с небольшим акцентом. Спасибо маме, что она заставляла меня разговаривать с ней на русском. А вот писала я очень плохо, так как почти не практиковалась в Штатах. Мне потребовалось месяца два-три, чтобы я смогла приспособиться и начать писать более-менее нормально. Поначалу я все переводила на английский у себя в голове и писала лекции на только на английском.

Чем уникальна работа Марины Константиновны с классом? Почему она стала для Вас везением?

Для меня Марина Константиновна – это символ культуры и интеллигентности. Она была балериной Большого театра, заканчивала училище у Софьи Николаевны Головкиной, которая ее очень ценила. Это особое воспитание и подход к детям, культуре, особое отношение к людям в целом. И мне повезло, что я смогла соприкоснуться с этими традициями, знаниями, которые передаются из поколения в поколение. Марина Константиновна передаёт своим ученицам не только технику исполнения классических движений, но их танцевальность, музыкальность. Воспитывает в них порядочность и ценит честность и работоспособность. Обязательно приходит навестить своих девочек в интернате, следит, чтобы и вне класса везде были порядок и чистота. Это ведь тоже влияет на развитие балерины. Один из важнейших принципов в ее методе обучения – не подавлять индивидуальность своих учениц. А без индивидуальности, я уверена, невозможно стать настоящим артистом.

Расскажите, как попали в МАМТ? Было ли сложно осваиваться в театре, в котором совсем немного иностранных артистов?

Я пришла в театр по приглашению Игоря Анатольевича Зеленского, тогдашнего руководителя балетной труппы театра. Он был и на государственных экзаменах, и на Московском Международном конкурсе Ю.Н. Григоровича, где я выступала в юниорской группе и получила бронзовую медаль. Со своими одноклассниками я пошла на просмотр в труппу театра. Меня и ещё некоторых других пригласили в труппу, и на протяжении всего июля мы включались в репетиционный процесс «Баядерки» в постановке Натальи Макаровой. На старте сезона, в сентябре, театр не смог сразу найти мне жильё, и Марина Константиновна походатайствовала. Так я смогла жить до января в интернате! В то время в театр не брали на работу иностранцев, только граждан Украины и Беларуси. У меня всегда было двойное гражданство, и наличие Российского дало мне шанс работать в МАМТ. Конечно, учась в Академии, я хотела танцевать в Большом театре… Но этого не случилось, и я очень рада, что я приняла решение работать здесь! Спасибо огромное Марине Леоновой и Игорю Зеленскому за веру в меня. Если бы не они, я не знаю, как бы сложилась моя профессиональная жизнь.

фото Карина Житкова

С приходом в театр было не просто, как и всем молодым. Мое место рождения больше сказывалось в Академии. Когда я начала работать в театре, я уже чувствовала себя более уверенной в плане общения. Было очень волнительно первые месяцы, потому что ты никого не знаешь, кроме своих одноклассников, классы другие, репертуар другой, совсем другая атмосфера другая. Яна Владимировна, тогда ведущий педагог кордебалета, сразу меня поставила в первую линию лебедей! Я была очень счастлива, но дико волновалась, потому что я не танцевала в кордебалете вообще и плохо учила порядок. По традиции театральный сезон открывается «Лебединым озером». У нас была разводная репетиция, а вечером уже спектакль. Я так переволновалась, что в начале танца в этой самой первой линии начала махать «крыльями» не в ту сторону.

За время работы в театре Вы работали с хореографией Ноймайера, Роббинса, Экмана, МакМиллана и многих других. Расскажите, кто из этих уникальных мастеров Вам ближе?

Мне интересно работать со всеми хореографами, потому что они все разные; их стиль и то, как они думают и передают тебе хореографию, развивают тебя как артиста в целом. Потом, через какое-то время, когда ты начинаешь готовить что-то новое, твое тело автоматический вспоминает ощущение движений, которые ты когда-то отрабатывал с предыдущими хореографами. И это вызывает в моем теле чувство удовольствия и свободы. Это – мой бесценный опыт.

Мне доставляет огромное удовольствие работать над хореографией Джона Ноймайера. Мне очень нравится, когда я могу себя выразить как актриса на сцене. у Ноймайера как раз все балеты такие. Мне очень повезло, потому что пару лет назад театр решил возобновить его балет “Чайка“, и Ноймайер выбрал меня на роль Маши. Как раз именно этот чеховский персонаж очень близок мне по духу. Я могу иногда излишне переживать и нервничать по пустякам, быть очень эмоциональной и вспыльчивой. Эта партия в балете Джона очень сложная, она не особо танцевальная, но ты ни на секунду не можешь выключиться и выйти из образа, из состояния, в котором находится твой персонаж. Для меня очень важно, чтобы хореограф действительно слышал музыку, и Джон как раз очень тонко чувствующий. Его хореография достаточно нестандартная, у него есть свой язык танца, и это здорово. Все его эмоции и мысли о литературе, которой он вдохновляется, он передает через свое, личное ощущение пластики.

Это большая редкость и большой дар, когда человек готов к новому, воспринимая все через призму опыта, А с чьей хореографией еще не работали, но очень хотели бы попробовать?

Если честно, у меня такой возраст, что хочется танцевать классику. Больше классики, пока я могу это делать технически и физически. Я многого ещё не станцевала, но очень хочу! Но если все же что-то выбрать, я хотела бы станцевать «Кармен Сюиту» в хореографии Альберто Алонсо. Я обожаю этот балет. Вообще люблю все образ Кармен. Оперу, музыку, историю, просто все, что связанно с ней. У меня есть яркие мечты, и я надеюсь их исполнить!

фото Карина Житкова

В Вашем репертуаре есть и классические главные партии, и яркие, характерные. Как в Вас одновременно уживаются Маша и Уличная танцовщица, Мирта и Гамзатти? Какое амплуа Вам ближе?

Когда я репетирую какую-то конкретную роль, я сначала начинаю подготовку, отталкиваясь от первоисточника, и чаще всего это литература. Я читаю о персонаже, и вместе с педагогом-репетитором мы с разных сторон раскрываем образ, над которым работаем. И конечно же я всегда отталкиваюсь от музыки. В балетной музыке всегда все просто и слышно, и моя главная задача как балерины – это передать все эти мысли и эмоции зрителю. Поэтому, если я работаю над образом Маши из балета «Щелкунчик», я вживаюсь в ее мир, мир сказки, мир Чайковского, светлый и волшебный, как в детстве. А если это Уличная танцовщица из «Дон Кихота», то здесь наоборот образ яркий и земной.

Пока мне ближе и легче танцевать более сильные образы, как раз уличная, наверное, на данный момент одна из моих самых любимых партий. Многие хореографы видят меня именно в таких ролях, как Гамзатти и Хозяйка Медной Горы. И только в декабре 2019 года я дебютировала в партии Маши, это моя первая лирическая партия в театре. Это было совершенно новое для меня, такого я еще не танцевала. Все жесты мне нужно было делать более хрупко и нежно. Это был огромный опыт. Во время репетиционного процесса я замечала за собой, что даже вне репетиционного зала я думала о том, как я должна себя вести, что мне надо быть мягче, спокойней, надо говорить по-другому. В любом случае, новая партия дает тебе новый жизненный опыт.

фото Карина Житкова

Все мы очень ждали новую «тройчатку» театра, где Вы должны принимать участие в «Восковых крыльях» Иржи Киллиана. Несмотря на то, что первый блок уже отменен, зрители по-прежнему преисполнены надеждами, теперь уже, скорее всего, на новый сезон. Расскажите, на каком этапе подготовки Вы остановились? Каковы Ваши впечатления от постановки?

«Восковые крылья» уже были у нас в репертуаре театра, поэтому для меня именно этот балет не был бы премьерой. Мы его даже не начинали репетировать, так как уже есть два готовых полноценных состава.

Мы готовились к мировой премьере нового балета, “Aurea”, в хореографии испанского постановщика Гое Монтеро, и почти весь балет уже был поставлен, мы уже перешли на этап отработки материала. Но в итоге за полторы недели нас всех отправили по домам. Видение и хореография Гое очень отличаются от того, к чему наша труппа привыкла. Очень многие артисты, которых выбрал Гое для своей постановки, вообще никогда не сталкивались с таким видом хореографии. Она очень современная, абсолютно противоположна классическому танцу, и поэтому в самом начале нам всем было непросто понять, чего хочет от нас хореограф. Зачастую во всех современных тройчатках участвуют одни и те же артисты балета, поэтому не все новые участники могут освоить быстро такую новую хореографию.
Но от себя скажу, что с большим интересом работала с Гое и стала осваивать еще один новый стиль современного танца. Я очень надеюсь мы скоро вернемся в театр и сможем наконец-то выпустить эту премьеру.

Период карантина многие переносят по-разному. Кто-то начал вести кулинарный блог, кто-то делится онлайн тренировками, а кто-то ушел в мир книг и сериалов. Расскажите, как протекает Ваш вынужденный «отпуск»? Или театр не дает в него уйти?

Для меня жизнь в карантине тоже стала чем-то новым. Я стараюсь проживать каждый день и не особо думать о будущем. Это делает меня спокойнее. Появилась время и силы больше читать. Стараюсь узнавать больше про наш мир, например, смотрю документальные фильмы про таких исторических персонажей, как Мария-Антуанетта, Елизавета Первая и про других. Почти каждый день я готовлю что-то интересное, от выпечки до каких-то больших сложных блюд. Обожаю готовить, потому что у меня начинает активно включаться фантазия, и я отвлекаюсь от окружающей действительности.

Но, конечно же, я занимаюсь классом, который нам дают наши замечательные педагоги. Иногда сама делаю класс через Youtube с Тамарой Рохо. В действительности это время – очень хорошая возможность учиться, перенимать опыт у других танцовщиков и педагогов, которые проводят классы и делятся своими знаниями через интернет. В такое нелегкое время весь балетный мир поддерживает друг друга как может, и это, на мой взгляд, просто потрясающе. Я еще дополнительно тренируюсь по своей любимой системе пилатес. Для выносливости и тренировки дыхания бегаю по лестнице в подъезде дома раза два в неделю. Сейчас отличное время для самопознания и развития самого себя. Но я, конечно, очень скучаю по репетициям, сцене, коллегам, педагогам и по процессу, без которого невозможно обходиться артисту – творчество.

Я бы очень хотела попасть к себе домой, на родину, к родителем. Папу вижу по две недели раз в году. Мама приезжает раза два в год в Москву, чтобы посмотреть премьеры и увидеть свою семью.

А Москва стала для Вас вторым домом? Полюбили ли Вы город?

Да, конечно! Я такой человек, что почти сразу автоматически приспосабливаюсь к моему окружению. Мои родственники живут в Клину, и я часто туда приезжала летом в детстве. Поэтому мне всегда было здесь достаточно комфортно. Конечно, хочется чаще видеть семью и друзей, хочется, чтобы они имели возможность чаще приезжать из Америки в Москву. А еще я бы очень хотела поехать в свою родную страну и станцевать на американской сцене. Надеюсь, это когда-нибудь случится.