Дарья Терехова – солистка оперы МАМТ, выпускница ГИТИСа, номинант на премию “Золотая маска 2020”. Мы поговорили с ней не только о премии и опере “Влюбленный дьявол”, работе с Владимиром Юровским и заграничных гастролях, но и о том, что делает оперного певца наполненным и умным артистом на сцене и счастливым человеком в жизни.

Дарья, «Влюблённый дьявол» – это уникальная, технически невероятно сложная опера, с которой Вы блестяще справились. Насколько мне известно, Ваш голос не совсем подходит под партию Бьондетты. Как Вы работали над ней?

Я бы не сказала, что мой голос не подходит, поскольку убеждена, что в мире вообще нет голоса, которому идеально могла бы подойти эта партия. В ней огромный диапазон, от самых нижних нот регистра (малой октавы), которыми я, как лирико-колоратурное сопрано, крайне редко пользуюсь, до ультравысоких, например «ми» и «фа» третьей октавы, которые (например, в варианте моего исполнения) есть в таких партиях, как Олимпия в «Сказках Гофмана». Поэтому невозможно сказать, чей голос подходит или не подходит для этой партии, но надеюсь, работа показала, что мой голос является именно тем, что нужно.

Национальный центр исполнительсикх искусств Пекина в роли Олимпии в опере Сказки Гофмана (2019)

Изначально Александр Борисович Титель не имел меня в виду, когда выбирал состав на «Дьявола». Просто те солистки театра, которым он предлагал посмотреть партию Бьондетты, от неё отказались. Тогда Александр Борисович обратился ко мне, предупредив, что музыка современная и очень непростая. Особенность этой оперы в том, что сложность для голоса в ней идет по нарастающей. Я взяла клавир, пошла с ним в репетиционную комнату и наедине с фортепиано пропела партию от начала до конца. И почувствовала, что, пожалуй, смогу это сделать, но для этого придется очень серьезно потрудиться. Тогда мне было дано задание – выучить два самых сложных отрывка из оперы, и именно их я показывала на прослушивании Владимиру Юровскому, Александру Вустину и Тителю. И они меня утвердили.
Что же касается работы над партией, то тут конечно заслуга не только и не столько моя, сколько моего гениального пианиста-коуча Светланы Ефимовой, которая рассмотрела и услышала во мне способность и потенциал для того, чтобы эта партия после кропотливой работы смогла получиться на том высоком уровне, на котором получилась. Несколько месяцев мы вместе изучали эту музыку, собирая партию буквально по кусочкам в единое целое.

сцена из оперы “Влюбленный дьявол” / фото: С. Родионов

Это ведь дольше, чем средняя подготовка к обычной сольной партии?

Да, это правда, но тут совсем другой музыкальный материал. Очень трудная гармония, которой вроде как на первый взгляд нет, а уловить ее надо. Сложнейшие постоянные смены размеров и длительностей нот, которые практически не поддаются музыкальной логике, бесконечные прыжки из одного края регистра в другой. Так что, конечно, надо было еще выстроить партию так, чтобы она была не вредна для голоса. Потому что, если петь такую труднейшую в вокальном плане музыку технически неправильно, потом можно больше никогда ничего не спеть, таких проблем ты себе «напоешь». Поэтому я безмерно благодарна Светлане Сергеевне и ее потрясающему профессионализму, уникальному слуху и огромной любви к музыке и певцам, что всегда ощущается в нашей совместной работе. Сомневаюсь, что кто-либо другой смог бы так подготовить меня к этой опере. Она очень чутко улавливала любое малейшее отклонение от правильного исполнения, останавливала меня, и мы делали все заново, пока не достигали нужного результата. Я счастлива тому, что имею эту привилегию – работать с таким талантливейшим музыкантом не только над одной партией Бьондетты, но и над всем остальным моим репертуаром. Когда такой человек появляется в твоей жизни и становится не только музыкальным наставником, но, если можно так сказать, старшим товарищем и большим другом, примером того, какой человек должен быть не только в профессии, но и в жизни, это великая удача.

С пианистом-коучем Светланой Ефимовой после премьеры оперы “Влюбленный дьявол”

Сложность еще заключается в том, что Вы поете эту невероятно трудозатратную оперу одним составом, так ли это?

Да, у нас есть два исполнителя только на роль Верблюда, на всех остальных партиях только один состав. Это, конечно, добавляло сложностей. Все два месяца подготовки к премьере мы держали себя в руках очень жестко, не позволяли себе заболеть, расслабиться. Перед самой премьерой я почувствовала легкое недомогание, случилась простуда, и двое суток была дома, экстренно лечилась, и это, слава богу, помогло. Сказалась, скорее всего, накопившаяся усталость. К генеральной репетиции я уже была в форме и работала в полную силу.

Конечно, все это далось непросто, но в нашей профессии и не бывает легко, от этого интереснее работать. Композитор Александр Кузьмич Вустин сам признавался, что, когда писал музыку, не ожидал, что однажды эту оперу все же поставят, поэтому особо не думал о возможностях голосов исполнителей. Но, хочу заметить, что в процессе репетиций композитор относился особо бережно к нашим голосам и, когда были экстремально трудные и даже опасные для пения места, он менял партитуру под певцов, за что мы все ему бесконечно благодарны. По его мнению, тот факт, что мы справились с оперой, – это уникальный случай, что нам, безусловно, особенно приятно слышать.
Когда я только взяла клавир, мной двигал больше спортивный интерес. Я никогда не пела такую музыку раньше. Текст других партий выучить гораздо проще – например, Моцарта, Римского-Корсакова или Доницетти. К «Влюбленному Дьяволу» было непонятно, с какой стороны подступиться. Вроде бы музыка не такая мелодичная и гармоничная, в ней нет развернутых арий бельканто с красивыми пассажами, есть напротив много экзальтированной мелодекламации. Но потом, когда роль была уже выучена, ее полюбил голос, стал по-другому отвечать, полюбила ее и я сама. Мне очень нравится это состояние наслаждения от пения именно такой непростой музыки, это, наверное, можно сравнить со спортивной тренировкой, когда сначала трудно, а потом испытываешь удовольствие.

Мы очень рады, что командный труд был вознагражден таким большим количеством номинаций на премию «Золотая маска». Надеюсь, что премия в любом формате все же состоится, и вашу команду можно будет поздравить с победой. 5 апреля должен был пройти показ «Влюбленного дьявола» как раз для жюри фестиваля. Скажите, насколько это добавило бы волнения при подготовке к очередному показу спектакля?

Спасибо! Мы тоже будем надеяться на победу. Но сам факт номинации – это уже большая радость и огромная честь, и я очень счастлива за всю нашу команду. Ведь это значит, что опера вышла удачной, как с точки зрения музыки, так и с режиссерской. Признать новое произведение гораздо сложнее, чем отметить уже завоевавшие авторитет и признание шедевры классических композиторов, но это сочинение заметили, и это очень важно, как мне кажется, для жанра оперы в целом и его дальнейшего развития. Дополнительного, особенного волнения у меня нет, поскольку результат распределения премий между номинантами зависит только от жюри фестиваля. А от меня зависит качество, с которым я выполню свою работу. Об этом я и думаю в первую очередь. Обычный зритель не будет думать о «Золотой маске», ему интересен сам спектакль, и наша задача сыграть на максимуме, чтобы люди ушли после спектакля из театра наполненными.

С режиссером спектакля “Влюбленный дьявол” Александром Тителем и Антоном Росицким (Дон Альвар) после премьеры оперы “Влюбленный дьявол”

Это была Ваша первая работа с Владимиром Юровским. Расскажите о своих впечатлениях

Это был прекрасный опыт, Владимир Юровский особенный дирижер. Он гениальный музыкант, очень чуткий, тонкий, умный, с прекрасным знанием не только музыкального, но также актерского ремесла, что для дирижера, я считаю, большая редкость. В нашем спектакле он предстает не только, как дирижер, но так же, как артист, роль которого обозначена в либретто, как Директор театра, который, по сути – главный рассказчик этой истории, он начинает и заканчивает оперу своими двумя монологами-обращениями к зрителю, облаченный в дьявольски красный цилиндр. С Владимиром Михайловичем было невероятно интересно работать не только с точки зрения музыки, но и с драматической стороны. Он советовал много интересной литературы, фильмов, так же, как и Александр Борисович, в результате чего вся наша чудесная команда так сильно напиталась этими новыми знаниями, что работать было в разы увлекательнее. Я безумно благодарна судьбе за то, что она дала мне возможность поработать с таким уникальным человеком, как Владимир Юровский, который во многом перевернул моё отношение к музыке, в особенности к современной, научил иначе её видеть и чувствовать. Позже я приняла участие еще в одном проекте по приглашению Владимира Михайловича, на сцене Концертного зала имени П.И. Чайковского, и там тоже была современная музыка, оратория «Сказание о пугачевском бунте» Юрия Буцко, невероятно красивая, масштабная, трогающая душу. У меня была небольшая партия сопрано, но работа принесла мне огромное удовольствие. Сейчас мы в процессе обсуждения следующего проекта в новом сезоне, он будет не в России, но пока не хочу разглашать подробности.

с дирижером Владимиром Юровским

Вы удивительным образом подошли на роль Бьондетты именно по образу. Очень красивая блондинка с ангельской внешностью, которая оказалась обманчивой. Насколько тяжело с актерской точки зрения было работать над этим образом?

Это было действительно непросто. Обычно актрисы с такой внешностью, как у меня, играют принцесс, милых беззаботных юных девушек или же, наоборот, героинь с несчастной судьбой, и мой репертуар не исключение. А Бьондетта – совсем другая, она опасная девушка, роковая. Думаю, работать было даже не сложнее, а гораздо интереснее. Поскольку чтобы до конца понять свою героиню, докопаться до ее сути, в данном случае потребовалось куда больше времени и сил. Персонаж очень многогранный, неоднозначный. С одной стороны, Бьондетта действительно влюблена, но она не владеет собой полностью, ею движет и другая, темная сторона. Находиться в этом пограничном состоянии мне было непросто, как с актерской точки зрения, так и с человеческой. Но в чем-то мы, наверное, и похожи. Как говорит моя подруга Мария Макеева, несмотря на мою доброту и нежность, в работе я волк и иногда могу быть очень жесткой и принципиальной. Возможно, это как раз моя темная сторона. Поэтому выносить на сцену разные стороны своего собственного характера, в том числе и темные, отрицательные, мне было очень интересно.

У оперы Вустина очень неоднозначная, открытая концовка. Для той героини, которая получилась у Вас, кто все же победил – дьявольская или женская сила?

Открытый финал был задуман у Вустина и либреттиста Владимира Хачатурова. Александр Борисович же поставил оперу таким образом, что финал получился более ясный. Это видно из последней мизансцены, где Дон Альвар лежит, разбитый и обнаженный, на этом сундуке. Он все же вступил в сделку с дьяволом, в сношения с Бьондеттой. А она получила то, что хотела, – мужчину, которого стремилась заполучить, пусть и на короткий миг. Поэтому это победа больше её дьявольской стороны. Дон Альвар, хоть и не победитель, но тоже не совсем проигравший. Да, он продал душу дьяволу, но он вступил в связь с духами, о чем и мечтал с самого начала. Этот финал получился более ясным, чем задумывался, и мне кажется это очень правильным, в назидание всем нам, что есть в мире вещи, запретные каким-то невидимым законом, которые лучше не трогать. Хотя, всё равно, история оставляет миллион вопросов. Для меня лично Бьондетта в итоге здесь самая несчастная. Как человек, как любая женщина, она в глубине души хотела просто быть счастливой с любимым мужчиной, она для этого научилась любить, благодаря этой любви она, в отличие от Дона Альвара, который духовно деградирует в течение всей оперы, напротив духовно растет. Но, к сожалению, ей управляет другая сила, более мощная, чем человеческая, поэтому она не может сделать свой собственный выбор.

То есть, для Вас дьявол и Бьондетта – не единое целое? Она остается девушкой, захваченной темными силами?

Да, безусловно. Дьявол мог быть в любом человеке, просто в этот раз его выбор пал на Бьондетту, как на женщину, с помощью которой можно управлять Альваром, который хотел, по сути, управлять им, чего дьявол, конечно, допустить никак не мог и в итоге победил.

Захотелось ли Вам после такого опыта больше играть роковых, демонических женщин?

Не могу категорично ответить, но скорее нет. Да, это очень интересный опыт, и я ни о чем не жалею, но любая роль проникает в артиста, и Бьондетта проникла в меня очень глубоко. На премьерных показах было особенно тяжело, было физически плохо, и не только мне, но и моим коллегам по сцене, и Владимиру Юровскому. Мы ведь пропускаем через себя каждую ноту, каждое слово, и мы немного болели от этой истории. Мне бы не хотелось каждый день чувствовать это душевное истощение. В моем репертуаре и так большое количество героинь, которые умирают на сцене, и Лючия, и Джильда, и Виолетта. Это тоже накладывает отпечаток. Поэтому для душевного здоровья хочется более светлых эмоций, как, например, после «Любовного напитка» Доницетти. Я очень ценю этот опыт, но каждый день проживать Бьондетту – точно нет!

Музыка Александра Вустина – очень непростая для исполнителей его оперы. Какая музыка Вам интереснее – современные эксперименты или классическая музыка?

Голосу, конечно, приятнее и полезнее работать в классической опере, в бельканто, так ответит, наверное, любой певец. Но фактура современной музыки настолько интересная и неизведанная, плюс партию Бьондетты никто никогда не исполнял, не было никакого эталона, ни одной записи гениальных певиц прошлого в этой партии, и это очень подкупает. Ведь когда ты начинаешь работать над любой известной партией, до тебя ее уже пела сотня певиц. А тут ты – истинный первооткрыватель. С каждой сценой работать было все интереснее с точки зрения изучения материала. А петь я больше всего люблю Моцарта – это настоящий бальзам для голоса. Хотя и Вустин оказался для меня очень полезен вокально, музыкально, и, благодаря такой глубокой работе, я в этой партии очень выросла, как певица.

Вы сказали, что много читали книг в процессе подготовки к опере. Ваша подруга Мария Макеева тоже рассказывала нам в интервью, как она изучала десятки книг, готовясь к партии Виолетты Валери. Это особенная школа Александра Борисовича Тителя или норма для оперной певицы?

Я считаю, что это абсолютно нормально. Ведь чтобы напитаться своей ролью, оказаться в материале на все сто процентов, необходимо выучить не только партию. Нужно изучить либретто, обратиться к литературе, понять время и эпоху. Я думаю, это всегда видно на сцене – умный певец или нет. Умный всегда знает, о чем он поет, что он хочет сказать. А если не знает, то это просто «звукодуйство». Если ты претендуешь на то, чтобы быть истинным проводником роли, ты обязан знать её со всех сторон. Поэтому во время учебы Александр Борисович заставлял нас просто «есть» материал, за что ему большое спасибо! Если бы все именно так учили артистов, как учили и продолжают учить нас, то не было бы пустых постановок, пусть даже и качественных внешне. Ведь если за внешним ничего нет, то это быстро приедается. Особенно это видно в концертах, ведь к каждому номеру далеко не всегда готовятся так старательно. Вроде поют красиво, но как будто одинаково, один-два номера еще слушаешь, а потом становится неинтересно. А если ты знаешь, о чем говоришь со сцены, то и зритель совсем по-другому воспринимает твоё выступление. Особенно те, кто, допустим, пришел на оперу впервые. Они всегда вернутся, если исполнение в них что-то сумело затронуть и достучалось до их души и сердца.

Поэтому я буквально спала не только с клавиром «Дьявола», но и с самой повестью Жака Казота, которую я перечитывала несколько раз, выделяя для себя важные цитаты и мысли, переписала также текст не только своей роли, а абсолютно всей оперы в тетрадь и постоянно читала его и вникала в суть. Иначе я и не представляю свою работу, это уже в крови, обязательный ритуал, как разминка у спортсмена. Также я, например, читала и «Ламмермурскую невесту» Вальтера Скотта, когда готовила роль Лючии.

Зрителю, который пришел в оперу впервые, лучше смотреть «Травиату» или «Влюбленного дьявола»?

Для неофитов я бы посоветовала классику, итальянскую или русскую. Она особенно музыкальна и легче для первого знакомства в смысле восприятия мелодической линии. А потом ты незаметно втягиваешься и хочешь расширить свой кругозор новыми для себя музыкальными произведениями. Первые оперы, которые я посмотрела сама, были «Травиата» и «Так поступают все женщины», когда училась в ГИТИСе. А многие мои друзья-немузыканты начали знакомство с оперой со «Сказки о царе Салтане» – моей первой роли.

Но очень часто оперу боятся, считают элитарным искусством, которое непонятно широким массам. Как Вам кажется, нужно ли преодолевать этот барьер?

Опера – это действительно элитарно, мы ничего не сможем с этим сделать. Наоборот, любой человек может стать избранным. Но сейчас опера стала очень популярной и даже модной. Еще десять лет назад знакомые мне молодые люди интересовались только поп-музыкой в основной массе. Сейчас модно учиться, ходить в музеи и театры, разбираться в этом, и именно так называемая «мода на искусство» часто приводит людей и в оперный театр тоже, а потом они уже не могут «слезть» с этого крючка. Кроме того, сейчас очень помогает интернет – можно легко найти информацию о любой постановке любого театра и выбрать, куда и на что пойти.

Я очень рада видеть в последнее время много молодых лиц в зале, ведь это значит, что мы, артисты оперы, отчасти выполняем свою миссию – становимся проводниками оперного искусства, музыки. Не только той, которая была создана 200-300 лет назад, но и такой, как музыка Вустина, нашего современника. Это очень важно, но это и определенная смелость. Владимир Юровский как раз обладает этой невероятной смелостью и регулярно популяризирует современную классическую музыку – и на фестивале «Другое пространство», и в работе с современными сочинениями и в России, и за рубежом. Любые классические оперы давно известны и находятся в свободном доступе для зрителя, а именно такой, новой музыке, нужно дать свет. Может быть, и «Влюбленный дьявол» через пятьдесят-сто лет будет идти во всем мире, считаясь абсолютной классикой, и именно мы сейчас закладываем для этого основу.

Расскажите, как Вы оказались в опере? Вы упоминали, что ваш бэкграунд был от нее далек.

Это очень забавная история, когда я ее рассказываю, сама удивляюсь, как же я здесь оказалась. Я училась в музыкально-хоровой студии, пела в альтах, хотя и мечтала всегда петь партии сопрано. Плюс к этому, я еще и танцевала около пяти лет. Мне всегда хотелось петь и танцевать, и я решила пойти в эстраду. Мы нашли преподавателя, я стала участвовать в конкурсах в моем родном городе Серпухове, и в жюри одного из них была педагог по академическому вокалу, Наталия Владимировна Гаврилова, которая меня запомнила с этого конкурса, и об этом узнала совершенно случайно моя мама. Наталия Владимировна по просьбе мамы послушала меня уже лично и согласилась со мной заниматься, но уже не эстрадным пением, а классическим, оперным.

Мне было пятнадцать лет, и я высказала свое «нет» маме, ведь я мечтала петь в микрофон и скакать по сцене, но она сказала, что либо классический вокал, либо придется расстаться с музыкой, что мне несказанно повезло – получить шанс учиться у лучшего педагога в городе, и упустить этот шанс было бы большой глупостью. Расставание с музыкой было для меня сродни смерти, поэтому мне пришлось согласиться. Мама была счастлива, что у меня появился такой чудесный учитель, с которым я стану изучать совершенно другую, «высокую» музыку. А я ничего не понимала в опере, считала её скучнейшим жанром, хотя и пела классические сочинения в хоре. Но уже через два месяца Наталия Владимировна предложила участвовать в международном конкурсе «Зажги свою звезду» в Москве, потому что одна из ее учениц заболела, а я могла ее заменить. На этом конкурсе я неожиданно для себя взяла вторую премию, и это меня очень подкупило и поселило мысль в моей юной голове, что я приняла правильное решение. Позже, также случайно судьба свела меня с педагогом в Москве, Ольгой Елисеевной Громыхиной, которая готовила меня к поступлению в ВУЗ и заложила большую техническую вокальную базу.

Я поступила одновременно и в Консерваторию, и в ГИТИС, но выбор я сделала в пользу театральной академии, поскольку мечтала быть не просто певицей, а поющей актрисой. После третьего курса я заняла призовое место на конкурсе «Бельведер» в Австрии, и Александр Борисович предложил мне пройти прослушивание в театр. Такого я, честно скажу, не ожидала, но, конечно же, пришла на прослушивание и через месяц оказалась принята в труппу театра. Моей первой ролью была Царевна-Лебедь, мне было 22 года, и это было бесконечное счастье. Было очень страшно дебютировать, но страх овладел мной не на сцене, а уже после спектакля, как следствие всего случившегося со мной. «У меня вся опера бесконечно крутится в голове!» – пожаловалась я Тителю, на что он, смеясь, мне ответил, что у него всегда непрерывно в голове звучат все оперы, над которыми он работает. Потом в этот же свой первый сезон я спела и Олимпию в премьерной серии «Сказок Гофмана», и Памину с Царицей ночи в дипломном спектакле нашего курса «Волшебная флейта».

Невероятный старт – Царица ночи в первый же сезон в театре. Хотелось бы сейчас вернуться к этой партии?

Пока нет. Я и тогда толком не знала, как правильно это делать, пела, как чувствовала, как умела, а когда поняла, что недовольна качеством, то отказалась, и это было не полезно для голоса в столь раннем возрасте, у меня же лирико-колоратурное сопрано, а не драматическая колоратура. Партия эта уникальная, и если ты это умеешь, то твоя карьера меняется кардинально, просто потому что ты одна из немногих, кто эту партию вообще поет. Пока мой голос к этому не готов, весь диапазон для неё у меня есть, но не хочу искусственно придавать голосу драматизм, я пыталась пару лет назад ее петь, но срабатывали старые ощущения, включались запетые неправильно в молодом возрасте мышцы, и я поняла, что это опасно. Ближе и полезнее мне сейчас бельканто.

Может быть, через несколько лет я, напротив, решу, что готова начать ее переделывать, что всегда очень болезненно. Бьондетта, в сравнении с Царицей ночи, тоже не менее драматична, но ее я начинала заново, с правильным подходом, под строгим контролем, будучи более опытной, поэтому петь ее, несмотря на весь драматизм, для меня абсолютно безопасно, но даже в этом случае, она является большим исключением из моих правил, при выборе репертуара.

Вы сказали, что первую оперу увидели уже когда учились. Были ли среди ваших однокашников такие же оперные неофиты? Или больше студентов все же были насмотренными?

О, конечно, таких как я, было куда меньше. Я из города, где нет оперного театра, в моей семье опера не была мне привита, средне-специальное образование у меня не музыкальное, а педагогическое, а музыкальную школу я окончила еще ребенком. Многие же мои коллеги по группе пришли из музыкальных училищ, это огромный бэкграунд, а я даже не знала многих композиторов или опер. У нас с педагогами было слишком мало времени при подготовке к поступлению, и изучать глубже оперную историю не было возможности, нужно было учиться петь. Когда я уже поступила, мне было непросто чувствовать себя полным профаном. Наверно, именно поэтому я за первый год изучила вообще все оперные либретто, послушала все доступные оперы, я не вылезала из книг и дисков, и очень скоро оказалась на том же уровне, что и мои однокурсники.

Получается, мне даже помог тот факт, что я меньше знала, я шагала семимильными шагами. Я за этот период выучила столько партий просто так, для себя, я покупала клавиры, на которые постоянно копила деньги. Когда я первый раз оказалась в Вене, я оттуда везла полный чемодан клавиров, потратив на них почти все свои средства.

Вы участвовали в конкурсе «Большая опера» на телеканале Культура. Что Вам дал этот опыт?

В карьере ничего не изменилось. Конечно, с 2013 года меня стали часто узнавать незнакомые люди, было пару концертов, но глобально ничего нового со мной не произошло. Хотя окунуться в мир телевидения мне очень понравилось, это совсем другой опыт. Там все время работаешь на крупный план. Я поняла, что хотела бы сняться в фильме-опере, более подробно поработать на камеру. Каждую неделю был новый образ, и это тоже был интересный вызов. После проекта иногда мне часто предлагали совершенно не мой репертуар для каких-то концертов, но я считаю, что петь нужно только то, что подходит голосу. Поэтому я от многого отказалась, о чем не жалею. Но и о самом шоу тоже не жалею.

Проект Большая опера 2013 (в образе Царицы ночи)

Благодаря проекту, сейчас я понимаю, что была бы счастлива, если бы, к примеру, Вуди Аллен предложил мне поработать с ним. Его прекрасные фильмы, его юмор, его любовь к опере, его талант очаровывают. Также, наверное, интересно было бы попробовать, ради эксперимента, себя в роли ведущей на ТВ. Но это все не сейчас, на данный момент, к счастью, слишком много работы, не только на этот сезон, но уже и на следующий.

А кто из театральных, оперных режиссеров Вас привлекает так же, как Аллен в кино?

Я вообще считаю, когда тебя приглашают на партии, которые тебе подходят, и ты при этом свободен в своем театре, то отказываться грех. У Александра Борисовича есть негласное правило, что если ты здесь не занят в постановочном процессе в главной роли, то он всегда отпустит тебя на контракт. Какой-то конкретный театр назвать не смогу, любой театр по-своему прекрасен, а режиссеров талантливых много, выбрать кого-то одного трудно, мне кажется, режиссер должен выбирать артиста, а не наоборот, меня интересуют скорее новые роли. От каждой партии я всегда стараюсь взять максимум умений, так же, как и от нового режиссера или дирижера стараюсь получить новые знания, чему-то научиться. Например, в Пекине я работала с израильским дирижером Пинхасом Штайнбергом. Он уже очень немолод, один из тех мастеров, которые работали с легендарными певцами прошлого, и то, как он рассказывал про музыку, про оперный мир, – это был невероятный опыт.

Хотелось бы полноценно работать за границей?

Смотря, что вкладывать в это понятие. Быть в штате театра, пожалуй, вряд ли. В Европе труппа по-другому работает, там приглашают звезд со всего мира на главные партии. Это сборная команда. А после премьеры состав разъезжается, штатные солисты чаще поют маленькие партии. В России меня уже знают, у меня в театре все ведущие роли для моего голоса. Сейчас, после десяти лет работы здесь и, имея такой багаж, логичнее мне получать контракты и уже приезжать туда в сборные. Это важно для творческого пути, и я к этому всячески стремлюсь. Но не менее важен свой театр-дом, родная страна, и служение искусству здесь – это очень правильно. Именно тут ты можешь вырасти, как артист, с молодых ногтей.

Наша актерская школа самая лучшая, артисты нашего театра очень выделяются среди всех, и, приезжая туда, испытываешь радость от того, что можешь прославлять имя своего театра. За границей, особенно когда певцы уезжают слишком рано, не имея опыта, они зачастую сгорают быстро, так как слишком сильно распыляются, соглашаясь на все подряд. А ведь это наше здоровье, наш голос, который у нас один и изнашивать его непозволительно. Однажды, после моей победы на конкурсе Paris Opera Awards, Ричард Бонинг, который был главой жюри, сказал мне, что сначала я должна наработать репертуар и обрести опыт в одном театре, вырасти в нем, как певица и актриса, а потом уже уезжать или ездить на контракты. Пока все так и складывается, в моем театре мне дают петь, контракты за рубежом появляются, и я очень счастлива.

Что самое главное Вам дала опера?

Для начала, это уже образ жизни, как, к примеру, у спортсменов. Я большой поклонник фигурного катания, и мне очень понравилась фраза Этери Тутберидзе, которая сказала, что «Как только ты сошел с пьедестала, ты никто, нужно заново завоевывать статус чемпиона». Так и в опере, спектакль кончился, ты вышел со сцены, и ты обычный человек, чтобы продолжать быть артистом, нужно работать еще больше. Поэтому наша жизнь – это постоянные уроки, подготовка к новым партиям, совершенствование тех, которые уже есть, нахождение в театре часто до позднего вечера, и все твои родные под этот твой ритм подстраиваются. Это непрерывный труд, причем ежедневный. Я безусловно люблю то, чем занимаюсь. Опера позволила мне осуществить свою детскую мечту – я хотела быть на сцене, в музыке, и судьба привела меня сюда. Опера дала мне всю мою жизнь – ту, какая она есть, дала прекрасных людей, дала знание, возможность познать себя и узнать, какой на самом деле у меня голос. Опера дала мне счастье, потому что, когда я пою, я счастлива.

Беседовала Наталья Матвеева

С прискорбием сообщаем, что пока интервью готовилось к публикации, скоропостижно скончался Александр Кузьмич Вустин. Коллектив МАМТ, а также коллектив сайта LDQ приносят свои глубочайшие соболезнования родным и близким Александра Кузьмича. Он навсегда останется в наших сердцах благодаря своей необычной и прекрасной музыке.

Композитор оперы “Влюбленный дьявол” Александр Вустин