Оксану Кардаш называют в тройке самых интересных московских балерин нашего времени. И вряд ли найдётся хоть кто-то, видевший Оксану на сцене, кто решится в этом усомниться. Блистательная, идеальная технически и зажигающая темпераментом, одинаково достоверная и в классике, и в современной хореографии – истинное украшение балетной труппы МАМТ.

Хочется начать с балета «Дон Кихот» в редакции Рудольфа Нуреева, который стал самым обсуждаемым событием в балетной Москве за последнее время. При этом основная масса внимания Рудольфа, а соответственно и зрителей связана с партией Базиля. Не обидно ли Вам, как исполнительнице главной партии? Ведь стандартно в классических балетах во главе всей постановки всегда балерина.

Лично мне не обидно. Вообще у нас было очень много шуток по этому поводу. Во-первых, в этой постановке очень заметно отношение Нуреева к женщинам. Во-вторых, партия у Китри не центральная. Мы все понимаем, что, когда ставишь балет на себя и хочешь выделить в первую очередь самого себя, остальные – второстепенные лица.

Я очень переживала за ребят, исполняющих партию Базиля. Эта партия действительно очень тяжёлая: с подковырками, с другой техникой и, как мы считали, немного не для нашего театра (ведь у каждого театра есть лицо и своё амплуа). Но, слава Богу, все справились и никто не сломался.

Но обиднее всего, конечно, было из-за костюмов, особенно в первом акте.

Костюмы неудобные или внешне не нравились?

В первом акте костюм тяжеловатый сам по себе. И из-за его цвета ты сливаешься с декорациями. Поэтому мелькали мысли, что ты стараешься, задыхаешься, а тебя как будто и не видно. Но каждый раз ты пытаешься сделать свою работу и не думаешь, как это воспримут и отреагируют. Ты просто на все свои сто процентов делаешь, чтобы было хорошо.

Ваша Китри, по мнению большинства экспертов и зрителей, лучшая из всех составов. А как Вам самой Китри по версии Рудольфа Нуреева? Пришлось как-то менять её образ и Ваше восприятие героини по сравнению с привычной Вам редакцией Чичинадзе?

У Китри Нуреева другой характер. Есть несколько актёрских нюансов и акцентов: юбкой поддёргивает, с мальчиками заигрывает. Но идея всё равно одна, просто немного другое её воплощение. Было интересно столкнуться с новыми трудностями, справиться с какими-то сложностями, найти и выкрутиться из разных положений.

фото К. Житкова

Как Вам самой кажется, справились со всем?

Конечно всегда хочется улучшать свой результат. И всегда есть куда его улучшать. Ты всегда знаешь свои ошибки, что получилось, а что нет. Но я довольна результатом. У нас был тяжёлый и нервный подготовительный период. Мы с Ваней (Иван Михалёв – прим. LDQ) танцевали последними и очень устали ждать. Когда два-три спектакля, то вся атмосфера находится на подъёме. А тут четыре – всё прошло, а ты должен достать из себя эмоции. С другой стороны, кордебалет уже был более расслаблен и без нервов, так как станцевал уже три раза. И это был последний бросок и на эмоциях уже никто не экономил. Получился такой большой выплеск и это помогло, как мне кажется, дать дополнительный заряд.

Вы смотрели другие составы?

Да, может быть не полностью все спектакли. Это уже тяжело: репетировать, а потом целиком смотреть спектакль. Можно сойти с ума от «Дон Кихота». Но я больше смотрела именно технические моменты, потому что игровые – это очень индивидуально. Ведь все нюансы – это твоё личное. А про технику, особенно если что-то не очень получается, посмотришь и подумаешь: «Да, наверное, лучше сделать так-то». Ещё я очень люблю смотреть видео. Потому что, когда смотришь на своих коллег, которых ты всё время видишь и давно к ним привык, то сложно что-то новое для себя открыть. А старые записи, например, с Изабель Герен, это уже интереснее, можно много нюансов увидеть.

Приживётся ли эта версия в Москве, на Ваш взгляд?

Я думала над этим. Много было разноплановых балетов, отличных от привычного репертуара (например, мы не думали, что зрители примут Форсайта). Всё приходит с Запада. Конечно, русская любовь к драме и лиричность будут всегда, но опять-таки мы всё принимаем и развиваемся. Мы принимаем западную музыку, почему мы не можем принять также и другие вещи в искусстве? Поэтому почему бы и нет. Этому балету есть место в России. Нужно только время, чтобы это понять.

Чаще всего Вы танцуете вместе с Иваном Михалёвым. Это важно, найти «своего» партнёра?

Да, с Ваней мы много и часто танцуем. И мне привычно с ним танцевать, и мне нравится с ним танцевать, потому что у каждого артиста есть свои особенности, и мы знаем особенности друг друга. Мы много ругаемся: хочешь большего, требуешь большего, или что-то не доделываешь, а кажется, что, наоборот, он не доделывает. Это вечный процесс. Но на сцене, из-за того, что ты уверен в действиях и знаешь партнёра, ты можешь отклониться немного от привычного пути. Ты знаешь, что он пойдёт за тобой и поможет, потому что тоже чувствует тебя.

Но партнёров менять интересно: уже по-другому себя ощущаешь. И мы меняем иногда, но редко.

Вы как-то сказали, что статус примы никогда не был для Вас целью, и Вы полностью этот статус не ощущаете. Сейчас к статусу прима-балерины прибавился очень громкий и для многих очень значимый статус Заслуженной артистки России, с чем я Вас, безусловно, поздравляю. Этот статус тоже не был целью? Появилось ли осознание «Я – Заслуженная артистка»?

Сейчас я немного иначе всё воспринимаю, чем тогда, когда это говорила. Ты становишься старше, опытнее и уже не можешь позволить себе какого-то легкомыслия. Иногда думаешь, что раньше всё было так легко. А сейчас больше ответственности и ты должен сохранять это положение. Ты ответственен перед зрителем, который приходит на спектакль. Какое бы настроение у тебя ни было, ты не можешь испортить вечер другим.

Да, когда зритель видит в программке около фамилии исполнителя «Заслуженная артистка России», то требования уже выше.

Именно. Ты должен оправдывать свой статус. Когда это просто падает на голову, ты не задумываешься, но впоследствии всё играет большую роль. Наверное, если бы мы, в первую очередь, не были ответственны перед самими собой, то и не заслужили бы всего этого. Когда ты идёшь на поводу у своих «хочу-не хочу», вряд ли у тебя выработается дисциплина и вряд ли ты сможешь бороться с собой же.

фото А. Клюшкина

О следующей ступени – Народная артистка – думаете?

Совсем не думаю. И даже не хочу об этом думать. Я хочу думать сейчас о более земном. И так очень много балета в жизни.

Вы много достигли (прима-балерина, Заслуженная артистка РФ, четыре номинации на «Золотую Маску» и другие награды), давно танцуете, осталось ли с учётом всего этого в Вашей работе место преодолению себя? И с чем это связано? Или всё уже даётся легко и всё получается?

Конечно, с одной стороны, уже больше навыков, ты уже точно знаешь свои технические особенности. Но преодоление себя – это бесконечный процесс, и это так обидно! Большую роль играет состояние твоего тела. И никакой опыт тебя не спасёт. Ты должен быть постоянно в форме, чтобы мозг мог манипулировать твоими частями тела. И его тоже нужно тренировать, чтобы успевать за своей координацией. И этот процесс не прекращается. Вот, например, мы станцевали премьеру «Дон Кихота», вдолбили его в голову и тело, а сейчас в декабре опять всё нужно было делать заново. Конечно, повторяя, это занимает уже не так много времени, но ты опять должен всё это вспоминать. И те сложности, которые были в первый раз, опять застают врасплох. И это будет продолжаться до тех пор, пока ты их не сломаешь и не переборешь окончательно.

Особенно это чувствуется в современной хореографии. Например, репетировали «Маленькую смерть» (хор. Иржи Килиана – прим. LDQ): ты смотришь, ты всё понимаешь, а сделать не можешь. Потому что тело идёт по другому пути. И заставить его двигаться правильно – очень тяжело. Это интересный процесс: одновременная работа мозга и импульсов тела, ведь всё связано с головой.

В целом современная хореография привлекает?

Да, очень нравится. Хотя, конечно, не всё. Бывает такая современная хореография, которая тебя убивает. В нашем случае это плачевно, потому что мы не та компания, которая танцует только контемпорари – босиком и с большими ляжками. И когда тебе нужно танцевать и «Лебединое озеро», и современную хореографию – это очень опасно и тяжело.

фото К. Житкова

Что самое убийственное из репертуара театра?

У нас будет постановка Акрама Хана (14 июня 2020 года в МАМТ состоится премьера постановки Акрама Хана “Kaash” – прим. LDQ). Он к нам приезжал и проводил кастинг, после которого мы не могли восстановиться неделю точно. Практически не могли двигаться. И это после одного дня репетиций! Слава Богу, я не занята в его постановке. С одной стороны, мне конечно жаль, так как это прекрасный хореограф и у него очень интересные работы, но, с другой стороны, страшно этим заниматься. Он предупредил, что ему нужно много времени и люди, задействованные в его постановке, не должны заниматься больше ничем. Он полностью погружает в свою работу.

Из текущего репертуара «Прогулка сумасшедшего» Ингера очень сильно подкашивает. Когда у нас был проект «Точка пересечения», приезжали новые хореографы, был процесс создания постановок и поиски текста – и это тоже совсем непросто.

А как же Гёке? По ту сторону сцены его хореография кажется невероятно сложной.

Его хореография как раз попроще: задействована только верхняя часть корпуса. Но вообще он очень классный!

В классике и современной хореографии абсолютно разные точки баланса. В классике ты должен быть лёгким и невесомым, ты летаешь, а в современной хореографии ты внизу. И очень сложно переключиться по щелчку.

Некоторые как раз считают, что современная хореография по уровню сложности не идёт ни в какое сравнение с классикой. И если уж ты хорош в классике, то тебе всё по плечу.

Если танцевать качественно и так, как просит хореограф, – это так же сложно, как крутить фуэте.

фото А. Клюшкина

Продолжая тему современной хореографии, на летнем Гала-концерте Вы с Иваном танцевали сцену из балета «Радио и Джульетта» в хореографии Эдварда Клюга. И это, без сомнения, был самый яркий момент вечера. Это был Ваш выбор? Почему именно этот балет?

Лоран (Илер – прим. LDQ) сделал очень приятное для всех нас предложение – выбрать самим, что мы бы хотели станцевать. И мы писали списки, в которых было очень много неизвестных и очень крутых балетов. Не всегда всё это можно исполнить по ряду причин, но у нас всё сошлось. Этот дует – любовь с детства: его танцевали на конкурсе Матвиенки (Денис и Анастасия Матвиенко – прим. LDQ). И Иван вспомнил про него. Я сразу загорелась этой идеей: «Да, да точно! Давай его!». Эдвард тогда был в Большом, где у него был кастинг (21 мая 2020 года в Большом театре состоится премьера балета Эдварда Клюга «Мастер и Маргарита» – прим. LDQ).

Сначала приехала репетитор, мы с ней учили текст, а потом где-то за неделю до гала приехал Эдвард и с нами репетировал. В этом номере всё интересно – и хореография, и музыка, и история. Нам было очень приятно танцевать его и очень приятно, что нас так тепло приняли.

Сейчас в репертуаре театра несколько сборников одноактных постановок. Какие постановки Вам ближе?

Мне нравится «Сюита в белом» (хор. Сержа Лифаря – прим. LDQ). Мне нравятся вариации и в целом её хореографический текст. Ещё мне нравится Баланчин. И это прекрасно, что он у нас идёт: и «Кончерто барокко», и «Серенада». Мне нравится «Прогулка сумасшедшего» (хор. Йохана Ингера – прим. LDQ), несмотря даже на то, что она слегка убивает. И, конечно же, Килиан.

Мне кажется хореография Иржи Килиана очень хорошо на всю труппу ложится, особенно если вспомнить вечер его балетов, который раньше был в репертуаре.

Да, согласна. Хотя, я считаю, на нас в целом неплохо ложится современная хореография. Мы не совсем вычурные классические танцовщики. Когда у нас только начали появляться современные постановки (например, Начо Дуато), мы были молодые, мы все заражались драйвом и энергией друг от друга. И так это и пошло комом. Потом были другие постановки и становилось всё понятнее и понятнее, проще и проще, лучше и лучше получалось. И когда появлялись новые люди, они подстраивались в эту волну.

Смогли бы выбрать – танцевать только классику, или только современную хореографию?

Пока я могу танцевать классику, я, конечно, буду её танцевать. В современной хореографии больше возможностей, её можно дольше танцевать, поэтому ещё успеется.

фото К. Житкова

То есть допускаете, что через много-много лет, когда перестанете танцевать классику, продолжите танцевать, например, в NDT3?

Там такие мастера, что боюсь, что меня не примут. Они очень классные: абсолютно другие и для нас нереальные. Но, да, я бы хотела заниматься современной хореографией, когда я уже не смогу красиво танцевать балет.

Вот как поймать самому этот момент «не смогу танцевать красиво»?

У кого насколько хватит силы воли. Вот Гоша (Георги Смилевски – прим. LDQ) сейчас танцует, но у него, наверное, безразмерное терпение, дисциплина и сила воли.

Какая партия из Вашего репертуара ближе всего Вам по темпераменту, а какая интереснее с точки зрения хореографического текста?

Интереснее Никия в «Баядерке»: она очень тонкая, деликатная, там много нюансов и по технике, и по музыке.

Что ближе… Мне проще исполнять активные, весёлые, характерные партии: Китри и чёрный лебедь. Мне проще себя зажечь, нежели изобразить белого лебедя. Соответственно, «Дон Кихот», может стать балетом, близким мне по темпераменту. По крайней мере, у него есть все шансы.

Именно этот «Дон Кихот» в этой редакции?

Да, когда я к нему привыкну.

Вы упомянули, что у театра своё амплуа, своё лицо. Что именно Вы имели в виду?

В любом случае мы не Большой театр, и не Мариинский. У нас много индивидуальностей, много артистов, возможно, с неидеальными способностями, чем отличаются главные театры, но у нас все более открытые к процессу. Мы не стараемся сделать всё под высший пилотаж (именно внешне), но у нас всегда получается сделать это именно заразительно и правдиво.

Могу сказать от себя, что в театре Станиславского я всегда чувствую единый дух и стиль труппы, но я не чувствую это в других театрах.

Так многие говорят. Возможно это потому, что у нас небольшой театр, и мы все заодно. А в больших труппах, где все звёзды, каждый сам за себя и пытается показать самого себя. Мы работаем одной командой, у нас очень хорошие отношения внутри коллектива, и все работают на общий результат, нет цели выставить себя перед другими. У нас нет таких суперталантов, как в ведущих театрах, но это не умаляет наших достоинств.

Вот тут не могу согласиться. Как раз Вас называют одной из лучших балерин нашего времени.

Да, называют (улыбается). Это очень подстёгивает. Но, конечно, как и все, я вижу свои недостатки. У всех балетных заниженная самооценка, потому что от нас всегда требуют большего.

фото К. Чаплинская

В Вашей профессии всё непросто, Вы никогда не жалели о Вашем выборе?

Не знаю насколько серьёзно, но иногда жалела, когда всё допекало. Думаешь: «И зачем всё это?». Но это просто значит, что нужно перезагрузиться. Если бы это были серьёзные мысли, я бы ушла уже. Многие же уходят. Если это совсем не твоё, зачем себя гробить?

Мне кажется, многие продолжают по привычке: я здесь работаю, я больше ничего не умею. Мне кажется так в любой сфере деятельности, к сожалению, иногда происходит.

Да, согласна. Конечно, ты устаёшь постоянно, хочется нормальной жизни, хочется почувствовать свободу, но от свободы тоже можно устать и начать чувствовать, что проводишь время зря. Балет – это как наркотик: и сам процесс, и результат очень вдохновляют. Это подстёгивает и даёт больше уверенности и понимание «кто ты и что ты». Идёшь в зал и с большем рвением что-то делаешь.

Это только после спектакля или и репетиции дают такой подъём?

В первую очередь, конечно, после спектакля, но и репетиции бывают очень приятные.

С какими мыслями и чувствами заканчиваете спектакль?

Все счастливы и всё хорошо. Потом уже начинаешь разбирать и анализировать, что было плохо, а что наоборот хорошо. Но все спектакли такие разные, что анализируешь в этот раз одно, а не получается в следующий раз другое (смеётся). Часто бывает, что ты волнуешься за какой-нибудь элемент, а в итоге он получится, а то, что ты каждый день стабильно делал, нет.

Спектакль забирает не только физические, но и эмоциональные силы. Как Вы восстанавливаетесь?

У нас, к сожалению, нет полноценного периода на восстановление. Но после спектакля ты можешь позволить себе один день прогулять: побольше поспать, поесть, провести время с самим собой. После спектакля ты по лицу видишь, сколько он у тебя забрал. Это удивительная особенность физических нагрузок – через физику уходит вся жизнь. Но мы хорошо едим, ведь это очень важно вкусно и хорошо кушать.

То есть истории про голодных балерин – это байки?

Есть исключения, конечно, ещё школьных времён, когда девчонки начинают пухнуть в переходный возраст, и это может перейти в вечную проблему. Но в большинстве случаев никакие диеты не нужны. Работа забирает достаточное количество сил и веса. Нам, наоборот, нужно очень хорошо питаться, потому что с потом все минеральные вещества и микроэлементы нас покидают.

Вы как-то упоминали, что даже и не думаете сейчас о другом театре, потому что здесь происходит много всего интересного, в том числе много современных постановок. Но контракт Лорана Илера скоро закончится, если вдруг он не будет продлён, и тенденция в репертуаре поменяется, Вы всё равно останетесь верны этому театру? Не станет ли для Вас это стимулом тоже уйти?

Да, это может стать стимулом. Не знаю, насколько это будет актуально в этот момент, потому что балетный век короток. Но я придерживаюсь принципа, что никогда не поздно. В Большом театре совсем другая жизнь, поэтому о нём точно не думаю. А вот если куда-нибудь в Европу… Я бы попробовала. Может как раз углублюсь в современную хореографию и буду продолжать в этом направлении.

Если посмотреть на Ваши номинации на «Золотую Маску», они как раз все за современную хореографию. И это лишнее подтверждение, что у Вас всё хорошо в этом направлении.

Жаль только, что современные балеты слишком короткие и они не могут полноценно соревноваться с трёхактными классическими балетами.

Не обидно, что пока так и не получили эту премию?

Это всегда было очень предсказуемо. Конечно, всегда хочется, чтобы был эффект неожиданности. Но никогда не было уверенности, что я могу победить в номинации. Это даже смешно: уже четыре раза номинировали (главная женская роль в постановках «Восковые крылья» Иржи Килиана, «Сюита в белом» Сержа Лифаря, «Одинокий Джордж» Марко Гёке и «Тюль» Александра Экмана – прим. LDQ), если будут ещё номинировать, я даже не знаю, как на это реагировать.

ДиКаприо Оскар тоже далеко не с первого раза получил.

Вот я про него всегда и думаю.

Какую партию хотели бы исполнить из тех, что ещё не были у Вас в репертуаре?

Раймонду, ведь это прекрасная партия и балет. Из современной хореографии хотела бы станцевать что-нибудь из постановок Матса Эка. Хотела бы попробовать его мир, который, с одной стороны, достаточно непонятный, но, с другой стороны, если в него углубиться, то можно много чего найти.

Если сравнить Одетту-Одиллию и Манон, кого выберете?

Конечно, Манон! Для меня гораздо интереснее рассказать историю и пережить её, нежели чисто сделать технику. При этом в «Манон» тоже есть над чем повозиться с технической точки зрения. Там много коварных дуэтов, поэтому, чтобы было чисто и идеально, нужно отрабатывать. Но всё равно, если ты ведёшь историю, не выпадаешь из этого образа, то какие-то мелких технические недочёты или штрихи не так важны, ведь важна сама история. А в классике такой, как «Лебединое озеро», не прощаются технические огрехи.

Очень надеюсь, что восстановят «Анну Каренину» (хор. Кристиана Шпука – прим. LDQ).

Есть такие планы?

Это у нас есть такие мысли. Я не знаю, кто их пустил, но мы думаем о том, что её восстановят.

Я очень жду восстановления «Татьяны». Всё, что видела у Ноймайера, очень люблю.

Да, невероятный хореограф, который либо нравится, либо нет. Равнодушия он практически не вызывает. Мне тоже он очень нравится. Музыка в «Татьяне», конечно, оставляет желать лучшего, но даже в этой музыке можно найти такие сумасшедшие моменты. На балеты Ноймайера нужно ходить по несколько раз, он иногда прошибает не с первого раза. Хотя «Чайка», например, когда была в первый раз, воспринималась особенно остро.

Я не видела её первый раз, но видела трижды при возобновлении. И для меня это лучший спектакль у Ноймайера.

Он может быть сумасшедший в каких-то местах, но однозначно очень глубокий. Он выворачивает такие нюансы и жизненные истории. Нам бы конечно хотелось, чтобы какой-то из его спектаклей был у нас на постоянной основе. Уже три балета поставлены в нашем театре («Русалочка», «Татьяна» и «Чайка» – прим. LDQ). Мне кажется, мы заслужили (улыбается).

Беседовала Юлия Фокина