В Музыкальном театре им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко отгремел премьерный блок нового «Дон Кихота», страсти улеглись, оставив возможность для более объективной оценки, которая обычно рождается не столько в зрительном зале, сколько послевкусием, которое либо есть, либо его нет.

Рудольф Нуреев, сбежав из Советского Союза, полноценно, чтобы от души это прочувствовать, обратно так и не вернулся. Зато вернулся и собирается обосноваться его балет, поставленный в 1966 году в Вене, а позже разлетевшийся по миру. И это первое обращением российских театров к так сильно почитаемой на Западе хореографии Нуреева. На постановку этой версии в Москве решился ученик «великого и ужасного» Рудольфа Нуреева, нынешний худрук балетной труппы МАМТ Лоран Илер. Вместе с ним с труппой работала, следя за достоверностью каждого па, Изабель Герен – также в прошлом этуаль Парижской Оперы.

фото К. Житкова

Нуреев, сколько бы балетов он ни поставил, всегда в первую очередь был танцовщиком. Им он и останется в памяти потомков. Быть великим во многом – удел не каждого. И если танцующим можно простить помарки и срывы, оправданий которым может быть множество, то ставящим спустить промахи вряд ли кто-то захочет, а потому и смакуют постановки по кусочкам, анализируя падение это или взлёт.

Нуреев, исполнявший партию Базиля на сцене Кировского (ныне Мариинского) театра, в своей постановке оставил от знакомой ему версии общую канву балета, его героев и последовательность сцен. А вот наполнением занялся по своему вкусу. Великий танцовщик, который определённо себя таковым и осознавал, а может и больше, чем просто «великим», ставил свои балеты не для труппы и даже не для зрителей. Он ставил их для себя, не просто пренебрегая интересами исполнителей других партий, а фактически отменяя сам факт существованиях чьих-либо других интересов.

Его «Дон Кихот», окрашенный в пастельные цвета акварельными красками декораций, как будто сошедший с иллюстраций дорогих книг со стильными картинками, изобилует пышностью и многообразием костюмов, которые пусть не всегда соответствуют ситуации, зрительский глаз манят и развлекают. За сценографию и костюмы нужно сказать спасибо не только самому Нурееву, который конечно же не мог не приложить к ним свою руку и свой вкус, но и художнику-постановщику Николасу Георгиадису, с которым они вместе работали над многими постановками.

Ни для кого не секрет, что версия Рудольфа Нуреева до краёв наполнена высокотехничным мужским танцем. Причём мужской танец усложнён не только для партии Базиля, но и остальным есть, где испробовать себя на прочность. Но этим любитель роскоши и насыщенности жизни не ограничился. Он оживил каждого персонажа: жизнь на рыночной площади не затихает на минуту, а глаз зрителя только и успевает перебегать с одного героя на другого, ловя настроение каждого. А уличная драка между тореадорами и завсегдатаями рыночной площади начинает вызывать опасения своей серьёзность, благо «пришествие» Дон Кихота её встряхнуло и разогнало. Порой казалось, что сцена не вмещала всех желающих. Так и хотелось раздвинуть эту живую уличную толпу, освободив пространство вокруг главных героев. Да и сами герои вряд ли бы от этого отказались.

Не только технической сложностью нашпиговал свой балет Нуреев: в его версии этого и без того ироничного балета юмора больше, чем в других изложениях. Здесь герои без устали подтрунивают друг над другом, повсеместно и почти ежеминутно. Здесь над бедным Санчо Панса, оказавшимся вдруг монахом-расстригой, подшучивают в разы большее, острее и жёстче.

фото К. Житкова

Но и главные герои не отстают. Китри и Базиль всё время в активной игре: без устали флиртуют и проверяют на прочность нервы друг друга. Порой даже кажется, что они перетягивают канат, по центру которого флажок «Кто кого?» перебегает ближе то к одному, то к другому. И флирт главных героев чуть больше, чем обычно, пропитан сексуальными нотками, которые придают пикантный вкус постановке.

Но помимо того, что в балете «прибавилось» (со знаком плюс и знаком минус), есть и явные потери: хотя партия Амура и осталось в наличии, и внешний вид, и подача танца не оставили ничего волшебного, что и понять, Амур это или очередная юная дева, нет никакой возможности. Амур, лишившись крыльев, лишился и всего своего нежного и девственного очарования. Танцы цыган, заменившие более привычный роковой танец цыганки, больше походили на танцы корсаров, чему способствовали огромные крылья-паруса мельниц и внешний вид танцующих.

По итогу осознаёшь, что в этой версии так всего много, и только гладкого цвета башни, протыкающие своими крышами нарисованное небо, и прочие элементы декораций позволяют постановке не стать совсем приторной.

фото К. Житкова

Опытный зритель увидит не только иную хореографию и подачу танца, но и порой будет не узнавать музыку Людвига Минкуса, привычную слуху в балете «Дон Кихот». Музыка Минкуса в аранжировке Джона Ланчбери, приправленная фрагментами из «Баядерки», звучит, будем честны, иногда чужеродно.

фото К. Житкова

Но что же персоналии? Без них никак. В премьерный день истинным украшением стали ожидаемо совершенный Георги Смилевски (Эспада) и Мария Бек (Уличная танцовщица), которым повезло больше всех в роскоши костюмов и красивых выходах. Но, безусловно, все взгляды в этой постановке в первую очередь притянуты к нему – к Базилю. Денис Дмитриев оправдал возложенные на него худруком и зрителями надежды, изящно и с плутовской улыбкой выдержав все тяготы технически насыщенной партии, приправив свой образ настроением и лукавством. И, опуская дальше имена, нельзя не поклониться всей труппе МАМТ, с достоинством вынесшей все тяготы и сложности этой хореографии.

Постановка непременно найдёт своего зрителя. И она точно заслуживает внимания, хотя бы для того, чтобы не просто прочитать на страницах книг, а прочувствовать всеми своими органами чувств «великого и ужасного» Рудольфа Нуреева. Ведь творения рассказывают о своих авторах лучше, чем их биографы.

Билеты

Текст Юлия Фокина