Тимуру Зангиеву всего 25, однако он успел сделать себе имя и состояться в профессии, для которой его возраст – практически детство. Ведь Тимур – дирижёр МАМТ, успевающий при этом работать с Большим театром и множеством зарубежных и российских площадок. В предстоящем сезоне театр выпускает премьеру оперы «Похождения повесы», где Зангиев выступает в качестве дирижера-постановщика. Мы поговорили с маэстро о будущих планах, выборе профессии и секрете благодатного осетинского воздуха.

Тимур, если запросить Ваше имя в любом поисковике, то одной из первых появится ссылка на историю о том, как Вы дирижировали симфоническим оркестром, стоя на специальной подставке, чтобы Вас было видно. Ведь Вам тогда было всего семь лет. Расскажите, как случилось, что Вы так рано выбрали свой путь?

В музыкальной школе, где я учился, был юбилей, и организаторы искали возможность осуществить эффектный жест, воплотить идею, что традиции передаются из поколения в поколение. Взрослый дирижёр передает палочку ребёнку. Выбор пал на меня. Предполагалось, что ребенок будет муляжом дирижера, а поддерживать его должны два профессионала из-за кулис, чтобы оркестр с хором не разошлись. Меня отвели к педагогу, чтобы он научил меня движениям, похожим на правильные, но со мной чуть-чуть позанимались и сказали: «Не надо помощников, он сам справится».

А что Вы тогда дирижировали?

Кода пятой симфонии Чайковского, в которую вписали хор, певший и по-русски, и по-осетински, была финальным номером юбилейного концерта. Эта музыка и стала для меня первой. Мне передали палочку, я вышел во фраке – с семи лет приучали. Дальше все пошло как эксперимент. Во мне увидели предрасположенность.

фото А. Ворожейкина

Когда Вам было 15 лет, Вы сказали, что, к примеру, до Моцарта ещё не доросли и ближе пока романтика XIX века. Изменилась ли ситуация сейчас?

Я помню, что говорил это. И мне совершенно не стыдно за это, я просто отдавал себе отчет, что к этой музыке еще не готов. Сейчас я очень люблю Моцарта, но я понимаю, что мне до него все ещё далеко. Его музыка содержит в себе гениальную простоту, но простоту «непростую». Это особенность совершенства. Когда дирижируешь Моцарта, понимаешь, что все ровно так, как должно быть. Поэтому сейчас я обожаю дирижировать Моцарта и очень рад, что у нас в театре идёт «Дон Жуан», постепенно перешедший в мои руки. Я также очень скучаю по опере «Так поступают все женщины», которая шла у нас на малой сцене. Мы надеемся ее восстановить. В атриуме только что была выставка декораций (прим. – выставка главного художника театра Владимира Арефьева), и у нас, оказывается, ностальгия даже по запаху декораций. Там ведь был бамбук, утопленный в резиновое основание, и даже этот запах резины, в котором никто не мог работать и который всех раздражал, сейчас вызывает у нас тёплые чувства.

В юности Вы говорили, что Ваш график расписан по минутам. Как обстоит дело с расписанием сейчас?

Когда я был маленьким, мой график был по минутам с утра и до вечера расписан мамой. Даже все перерывы были прописаны поминутно. Сейчас ситуация совершенно другая, и занятость разная. Когда идёт постановка или две в театре, либо постановка и несколько спектаклей, ты находишься в театре с утра и до позднего вечера. Бывают другие ситуации, когда за месяц нужно объездить несколько городов с постановками и концертами. Мне нравится, когда график разный, потому что перебивка режимов всегда держит в тонусе, несмотря на усталость. Дирижёр чаще всего занят разной музыкой, ведь параллельно идёт несколько проектов. Я раньше никогда особо не заботился о своём здоровье в плане сна и режима, и в этом сезоне я впервые почувствовал накопившуюся усталость. Ситуация мне не очень понравилась, но зато я узнал одну очень важную вещь о себе. Я шёл на репетиции, иногда даже не понимая, что я сейчас буду делать. Но как только ты открываешь партитуру, как только появляется музыка, ты расцветаешь вновь. И чем больше разных партитур, тем больше они по-своему напитывают тебя, потому что каждая музыка очень индивидуальна. Недавно у меня вообще был случай, когда после целого дня репетиций я дирижировал одноактные балеты «Прогулка сумасшедшего» и «Свадебка», а между ними работал со студенткой над оперой «Дидона и Эней» (второй балет в тройчатке, «О сложная», идёт под фонограмму). С одной стороны, как только музыка заканчивается, сил совсем не остаётся. Но с другой, ты понимаешь, что именно эта музыка заставляет тебя жить, быть энергичным, пребывать в творческом тонусе.

А от музыки отдыхать приходится?

Во-первых, это невозможно, потому что даже когда ты едешь на отдых, музыка в любом случае у тебя в голове. Все мои друзья, общаясь со мной, знают, что я могу в какой-то момент отключиться. Что-то мне в этот момент привиделось и услышалось. И им ещё очень повезёт, если меня окликнут, и я отключусь от музыки. Потому что иногда я начинаю рассказывать, что же именно у меня в голове ставится и дирижируется. А во-вторых, сейчас режим уже такой, что на отдых я все равно езжу с партитурами.

Неужели Вам вообще не требуется перезагрузка от музыки?

Нет, переключаюсь, конечно, иногда. Ничего оригинального – очень люблю футбол, часто в него играю. Конечно, мы с друзьями собираемся иногда посмотреть важные матчи Лиги чемпионов или Чемпионата мира, но без фанатских пристрастий, просто за красивый футбол.

Если вернуться к Вашему детству, испытывали ли Вы когда-то на себе неуважение со стороны оркестра, для большинства из которых Вы и в юности были слишком молоды?

Как ни странно, не было никогда отношения «мы должны играть под руку какого-то непонятного ребёнка». Мой возраст тогда наоборот шел мне на пользу, кого-то умилял, у кого-то вызывал интерес. Я с самого начала работы натыкался на улыбку, и дальше все зависело уже только от меня и от того, как я себя поставлю. С другой стороны, спасибо моим педагогам, с которыми я научился доказывать, что я чего-то стою сам, не милым возрастом, а только делом. Когда дирижёр из ребёнка становится взрослым, надо будет хотя бы поддерживать то, что есть, ведь уже никто не сделает скидки на возраст. Родители тоже воспитывали так, что нужно было все время делать своё дело и делать его хорошо – и чаще всего ко мне относились соответственно. Дирижёр в любом случае заводит оркестр и обращает его на свою сторону только тогда, когда им интересно, когда они видят что-то новое. Когда им есть, о чем поговорить с тобой эмоционально, музыкально. Поэтому сначала я был интересен оркестру, потому что я маленький, но всегда понимал, что этот козырь уйдёт и нужно будет заниматься прежде всего делом.

Партитуры до сих пор наизусть учите? Или при таком объёмном репертуаре это невозможно? Знаю, что в юности Вас это выручало, когда приходилось играть по памяти

Есть наверно только парочка партитур в театре, которые я наизусть не знаю. Но в основном я стараюсь поддерживать форму, потому что случиться может все, что угодно. Иногда приходится дирижировать концерты с планшета, но любая техника может зависнуть в самый ответственный момент. Я думаю, если ты знаешь ноты наизусть, тем свободнее ты будешь с ними обращаться. А ещё есть такая известная фраза: «Лучше, когда у дирижёра партитура в голове, а не голова в партитуре».

Вы больше эмоциональный дирижёр или сдержанный? Особенно это любопытно сейчас, когда мода ходить «на дирижёра» распространилась и на широкие массы

У меня бывает по-разному. Иногда меня может заносить, иногда я, наоборот, могу быть слишком сдержан. Когда был младше, я дирижировал очень темпераментно. Есть даже фотосессии с концертов, на которых отражены все 50 оттенков различных эмоций. Но со временем появляются вкусовые пристрастия в плане дирижёров. И когда смотришь на «стариков», на настоящих музыкантов, то понимаешь, что они вроде бы ничего не делают, но от них исходит все, что нужно для этой музыки. И даже сейчас, смотря записи, иногда не очень хорошего качества, ты все равно чувствуешь все, что происходит у них в глазах, в душе, в дыхании и пластике. При этом все движения сведены к идеальному необходимому минимуму. Я очень люблю записи Карлоса Клайбера, он очень близок мне по духу. Также люблю Клаудио Аббадо. Понятно, что они тоже приходили к этому с возрастом, а в молодости были более живыми и подвижными. Но когда видишь такую планку и хочешь к ней прийти, автоматически хочется стать спокойнее. Своего рода эталон это Караян, который дирижировал, закрыв глаза и чуть вытянув руки, и было ощущение, что весь его оркестр сосредоточен на кончиках его пальцев, будто примагничен.
Но конечно, бывают и ситуации, когда ты чувствуешь, что коллектив нужно очень сильно пропитать энергией. Ведь перед тобой большое количество живых людей, у которых своих проблем по горло, и не всегда удаётся эти проблемы оставить за сценой. Тогда, наоборот, приходится включаться на полную катушку, чтобы завести людей. Но если ты понимаешь, что все хорошо, при всём чувстве собственной дирижёрской значимости, полезно не мешать. Ты просто даёшь музыкантам идею, а они сами ее воспроизводят.
Так что все очень зависит от коллектива. С кем-то ты понимаешь друг друга с полуслова, с кем-то притираешься буквально на ходу, и мне нравится этот процесс разного взаимодействия.

Чем Вам интереснее дирижировать – классикой или более современной музыкой?

С современной музыкой я всегда был на «вы». Мне приятнее слушать классику, так как она оказывает благостное влияние своей гармонией. Многие современные авторы тоже оказывают такое влияние, да и от диссонантной музыки можно испытывать удовольствие. Просто я почему-то этому ещё не научился. Но это только в отношении меня как слушателя. Как только ты соприкасаешься с музыкой, руководишь ей, создаёшь ее, у тебя получается немного другое качество удовольствия. Как только ты входишь в эту партитуру, ты смотришь на ее архитектуру, воспринимаешь ее более интеллектуально. Может быть, это не всегда музыка, которая выживет и через двести лет, но ты понимаешь, что она написана все равно очень талантливо. И тогда и процесс работы над ней интересен

О чем Вы мечтаете как молодой дирижёр со своим видением творческого пути и развития музыкального театра?

Это странно, но я никогда ни о чем не мечтаю. У меня нет каких-то конкретных планов кроме краткосрочных, я не смотрю так далеко вперёд. Так получилось, что в моей жизни все складывалось правильно и благополучно. Этакая смесь везения и удачи – мне в нужный момент попадались нужные люди на пути, обстоятельства складывались в нужную пользу. Дорога вела меня быстро и прямо. Поэтому не хотелось дальше мечтать – это уже какая-то наглость могла бы быть.

А что же в Ваших краткосрочных планах?

Самая замечательная ближайшая перспектива – это выпустить оперу «Похождения повесы» Стравинского. Этой мыслью и этой музыкой я живу уже очень давно. Это просто замечательный материал для дирижера.

С балетными постановками интересно работать? Или всё-таки опера Вам ближе?

Мне пока интересно работать с балетом на небалетную музыку. В этом смысле я был очень счастлив дирижировать «Майерлинг», несколько лет назад шедший у нас. Три акта симфонической оркестрованной фортепианной музыки Листа, с которой ты в театре не сталкиваешься обычно, были прекрасным опытом. Мне очень нравилось дирижировать «Татьяну» Джона Ноймайера, «Симфонию До мажор» и «Парижское веселье», которые в прошедшем сезоне вышли на новой сцене Большого театра. Такой род балетной деятельности мне близок. Тем не менее, совсем скоро в нашем театре предстоит еще одна премьера, – это «Дон Кихот» в редакции Рудольфа Нуреева, и это будет первый мой опыт полностью классической балетной музыки, хоть и с не совсем классической хореографией. Это будет своего рода мой дебют.

Хочется снова вернуться в детство, на отсутствие которого часто жалуются многие музыканты. Вам хватало в детстве этого самого детства?

Не хватало. «Детское» время было очень дозировано, оглядываясь назад, понимаешь, что его могло бы быть больше. Но зато получился очень хороший задел на будущее. Так что я не жалею о том, как получилось в итоге. Скорее, о том, что я ленивый, и где-то, наоборот, можно было бы работать больше.

То есть мама была права, расписывая такой плотный график?

Конечно, права. Со мной только так и можно было.

фото А. Ворожейкина

И последний вопрос – немного несерьёзный, но интересующий буквально всю музыкальную общественность. Откуда в Осетии столько выдающихся и успешных дирижёров?

Не так давно ученые провели исследования и в крови у осетин обнаружили палочку. Дирижёрскую.
Ну а если серьёзно, мы и сами удивляемся. Не знаем, почему так сложилось. Откуда у нас Вероника Дударова, Валерий Гергиев, Туган Сохиев, я, мои одноклассники, которые тоже учились во Владикавказе и у которых уже все идёт хорошо. А они младше меня. Сейчас, конечно, есть повышенное внимание к обучению дирижёров в Осетии, у моего педагога целый класс детей. Но тайна так и не разгадана. Видимо, все же секрет в природе. Воздух, горы и еда.