Опера «Сказки Гофмана» для композитора Жака Оффенбаха стала не только делом всей жизни, но и последним созданным им произведением. Автор не дожил до дня премьеры. Но опера дожила до наших дней.

Опера «Сказки Гофмана» за один вечер окунает сразу в четыре истории: Гофман и его влюблённость в оперную певицу Стеллу, в которой он видит образы трёх таких разных девушек, а также истории этих девушек из прошлого и его любви к ним, так печально закончившиеся. Все эти сюжетные линии взяты Оффенбахом из творений Гофмана: здесь и «Приключение в новогоднюю ночь», и «Песочный человек», и «Советник Креспель». Эти три постановки на сцене превратились в истории, рассказанные Гофманом. И он сам проник в каждую из них и стал главным действующим героем. Но на сцене есть отголоски и «Дон Жуана», и «Крошки Цахеса по прозванию Циннобер». Отсылка к первому – место действия одной из сцен оперы: театр и кабак; ко второму – шуточная песенка, исполненная Гофманом.

Канва оперы – красавица Стелла и два влюблённых в неё кавалера: удачливый Гофман (Чингис Аюшев) и пока только идущей к удаче в любви Линдорф (Дмитрий Ульянов). Но последний не просто ищет свой путь, но и уверенно его себе прокладывает: перекупит записку, переданную Стеллой Гофману, и сам соберётся на рандеву, предварительно посмеявшись над соперником. Так сцена дважды театральная (первый раз – ведь мы в театре, второй раз – в самом начале оперы герои встречают нас на сцене своего театра) превращается в уютную площадь со столиками и развесёлой публикой. Влюблённый Гофман плохо скрывает свои чувства, и гости таверны вынуждают его пуститься в истории о своих дамах сердца и былых временах.

фото Вадим Лапин

Первый рассказ и девушка Олимпия, разбившая Гофману очки и тем самым сердце. Ведь лишь очки с цветными стёклами превращали куклу-автомат, созданную таинственным Коппелиусом, в живую и очаровательную девушку.

Второй рассказ и куртизанка Джульетта, под влиянием коварного Дапертутто очаровавшая доверчивого Гофмана и забравшая его отражение. И все злодейства – под тёплым небом карнавальной Венеции.

фото Олег Черноус

Третий рассказ и несчастная Антония, искренне любившая Гофмана, но раздираемая надвое любовью сердца к мужчине и любовью души к пению. Второго её слабое здоровье выдержать уже не может. И в этой истории не обошлось без чертовщинки – дьявольский Миракль искушает Антонию, убеждая петь, вселяет ей в сердце голос умершей матери и туманит разум.

В опере не только четыре истории, но и четыре коварных искусителя в каждой их них. Неудивительно, что он един в четырёх лицах. Дмитрий Ульянов – и могущественный Линдорф, и сумасшедший Коппелиус, и хитрый Дапертутто, и бессердечный Миракль. Он – истинный Мефистофель. Его и называют, то «Приспешник Люцифера», то «Ваше Адство». Такой одинаково тёмный, но такой по-разному переданный: от простой самоуверенности «я всё могу, я всех куплю», до пресытившейся человеческой плотью Смерти, удовлетворённо кивающей над телом Олимпии. Четыре образа, в которых нужно уметь удивлять. Дмитрий Ульянов умеет и удивляет.

Четыре дьявольские силы и четыре женских образа. В механическом раю – звонкая и юная Олимпия (Дарья Терехова), в романтичной Венеции – игривая и обворожительная Джульетта (Наталья Петрожицкая), в провинциальном городке бесподобная Антония (Мария Пахарь), которая не только по сюжету обладает божественным вокалом, заставляющим замереть и не дышать. Тут логично предположить, что четвёртый образ – красавица Стелла, с которой всё и началось. Но не в этой постановке. Верный спутник Гофмана Никлаус, сняв шляпу, дал рассыпаться пышным волосам Ларисы Андреевой по плечам, а её голосу – пролететь как вихрь над залом. И тут впервые хочется одобряюще улыбнуться коварному Линдорфу, наполнившему сонным зельем стакан Гофмана. Пусть лучше Стелла найдёт себе нового возлюбленного, а наш герой пусть спит на груди верного ли, верной ли Никлауса.

Не часто можно увидеть такое яркое и разнообразное сценическое оформление спектакля. На тёмной, пустынной сцене начала спектакля постепенно вырастают то фасад театра с уличными столиками соседнего кабачка; то геометрично-витражный мир механического царства кукол-автоматов; то вплывает гондола, принося с собой не только своих пассажиров, но и всю жизнь красок и карнавальных настроений вечерней Венеции; то дом в провинции, в грезах превращающийся в столичный театр. Декорации приносят с собой не только новый оттенок для сюжета, но и настроение для зрителей.

фото Олег Черноус

Может показаться, что в опере много трагизма. Сюжет располагает. Всё могло бы так и быть, если бы не музыка Жака Оффенбаха. Лёгкая, свободная, местами шутливая музыка, в которой буйство духовых легко и непринуждённо переходит в опереточное безудержное звучание. Она окрашивает каждую историю яркими красками. И вот они уже не воспоминания о любовных неудачах, а ветвистый путь к идеалу. И на этом пути много поводов для улыбки. Да, и финал у этой истории счастливый. Главное вовремя понять, что в погоне за идеалом не нужно забывать смотреть по сторонам.

До конца сезона ещё дважды можно увидеть и услышать Дмитрия Ульянова на сцене МАМТ: в партии Раймондо Бидебента в опере «Лючия ди Ламмермур» и в партии Гремина в «Евгении Онегине».

Текст Юлия Фокина