На сцене Театре им. Олега Табакова на Чистых прудах премьера — спектакль для двоих и о двоих. «Скамейка» по пьесе Александра Гельмана — театральный дебют кинорежиссера Алексея Мурадова. Некоторое время назад спектакль уже шел на сцене этого театра, главные роли исполняли Наташа Швец и Федор Лавров. В новой версии спектакля режиссера — новые исполнители.

Он (Евгений Миллер) праздно шатается по вечернему парку, очевидно подыскивая к кому бы примкнуть этой ночью, чтобы скоротать приятный, ни к чему не обязывающий вечерок.

Она (Алена Лаптева) сама подходит к нему, прося спичку, чтобы зажечь сигарету. Очевидно, что ни спичка, ни сигарета ей не нужны — слишком смел и даже нахален ее шаг навстречу абсолютно незнакомому мужчине. А дальше разворачивается практически детективная история, где и она оказывается ему совсем не незнакомкой, и он — вовсе не Юрой, Лешей и прочее и прочее.

Интересно, что на сцене прямо перед зрителями на первом плане не одна, а две скамейки, где и будет разыгрываться очень тяжелая, но до боли банальная современная трагедия о мире, в котором мужчина и женщина так редко рядом, и так часто все дальше уходят друг от друга.

Сценическое решение кажется простым и достаточно очевидным, за полтора часа без антракта никакой смены декораций, кроме разве что внезапно кружащихся в вальсе скамеек, зритель не увидит. Но простота в данном случае довольно иллюзорна. За счет анфилады арок, которые построены из знакомых многим со времен стандартных промышленных построек Советского Союза стеклянных кубиков, создается эффект перспективы, пространство, в глубине которого, будто где-то через пару кварталов от места действия, в течение спектакля горят неоновые вывески с надписями «Гастроном», «Такси», а также яркими пятнами светятся в темноте теплого вечера окна домов. А по периметру арок висят горящие фонарики, создающие атмосферу концертной площадки в советских ЦПКиО (интересно, многие ли 20-летние знают, как расшифровывается эта аббревиатура?). Фактически это драма, которая разыгрывается не только на сцене театра, но на сцене отдельно взятого парка внутри самой истории. И в нее не вторгается ничего лишнего, нет ни музыки, ни посторонних звуков, ни случайных прохожих в парке — только лишь тени тех, кого наши герои любили, кого предали, кого обидели, кем были обижены…

Можно сколько угодно спорить о правдоподобии или неправдоподобии разыгранной истории. У каждого, в силу собственного опыта и способности к наблюдениям и рациональному пониманию окружающей жизни, может сложиться свое мнение. Но, увы и ах, во многом, что касается отношений противоположных полов, пьеса 1983 года, описывающая реалии советского социального быта, все еще про нас.

Думаю, что за почти 40 лет, которые прошли с момента написания пьесы, в целом динамика отношений мужчины и женщины в нашей стране (не говоря уже о градуса всеобщего отчаяния), конечно, поменялась, даже не столько под влиянием времени как-такового, сколько под влиянием колоссальных реактивных изменений произошедших со страной за эти десятилетия. Современные женщины, которые могут делать любую карьеру, плевать на общественное мнение, и свободно выбирать мужчину или его отсутствие, с меньшим пониманием и с бОльшим недоумением отнесутся к поведению героини, чем ее современницы. Но все ли мы такие?..

Может это не зависящая от времени и эпохи извечная наша боль — эта жизнь, где один самозабвенно лжет, а другой обманываться рад, где люди не могут принять спасительное для себя решение, просто потому что не готовы что-то менять, не испытывают настоящих чувств, кроме неуверенности в себе, которая становится самым сильным самоощущением. И это и есть трагедия, может быть бОльшая, чем нескончаемая готовность героини «Скамейки» бесконечно унижаться.

Это история не о любви, ее ни в пьесе, ни на сцене нет, и от этого вдвойне больнее. Есть тотальное, практически физически ощутимое отчаяние и попытка хоть как-то, некрасиво, неуклюже, по бытовому уродливо, сбежать от одиночества, спастись от убивающей обыденности и неопределенного, пугающего, будущего. Есть накопленная обида и осуждение, и иллюзорная надежда, и моментальное прощение. Ложь и боль, слабость духа и тела, и сила, безнадежно этой слабости проигрывающая. И тотальное несовпадение его и ее, такое закономерное и такое знакомое. «Мы выбираем, нас выбирают. Как это часто не совпадает» ©.

И вот две скамейки в парке, на одной мужчина, на другой — женщина, cлужат и полем битвы, и местом исповеди, кружатся в вальсе, но никогда так и не приблизятся друг к другу…

Билеты