READING

Театр, выходящий за рамки: юбилейный 100-й сезон в...

Театр, выходящий за рамки: юбилейный 100-й сезон в МАМТ

Приятно читать книгу, в которой не только буквы муравьиными строчками разбегаются по страницам, но и иллюстрации яркими образами выходят за пределы изображений. Так и Музыкальный театр им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко в честь своего юбилейного сотого сезона раскрасил свои театральные страницы выставкой, рассказывающей и показывающей важные вехи своей истории. Резидентам LDQ.moscow несказанно повезло, ведь по выставке они прошли в компании Дмитрия Абаулина, руководителя литературно-драматургической части Музыкального Театра.

По всему театру – сразу у гардероба, в пустынных холлах нижнего этажа, в атриуме и около музыкальной гостиной – расставлены рамы, которые не могут удержать исключительно в своих недрах бесценные кадры из прошлого и атрибуты настоящего. Театр – искусство живое. Поэтому то Веспа, то пуанты и балетный станок, то костюмы героев выходят за рамки и рассказывают свои истории. И истории эти не только о самом театре, но и о его главных и знаковых постановках, как оперных, так и балетных.

Опера

Опера глубоко уходит корнями в мировую историю. И в МАМТ опера – старшая сестра балета, которая по сей день продолжает диктовать общий стиль жизни. Ведь даже внутреннее убранство театра, его глубокий синий цвет и эмблема обязаны первой версии «Евгения Онегина», рождённой ещё в квартире Станиславского в Леонтьевском переулке в 1922 году.

Премьера «Евгения Онегина» тогда стала знаковым событием в театральной жизни Москвы, а сама постановка перешла в своего рода символы оперного театра. «Евгений Онегин» и сейчас занимает наиважнейшее место в репертуаре, сменив редакцию, но оставшись верным пушкинским заветам. Около рамки, посвящённой этой опере, висят чёрные мужские крылатки и шляпы, как будто не просто сошедшие со сцены, а снятые только что пришедшими в театр гостями.

Женские костюмы спрятались от глаз в костюмерной, но доступны на сцене всякому зрителю, пришедшему на «Евгения Онегина». Стоит лишь вглядеться в хор и станет понятно, что эта песочная цветовая гамма не статична, она живая и объёмная. И всё благодаря тому, что все эти одинаковые на первый взгляд платья на самом деле разные не только по оттенкам, но и по структуре ткани. Вот из таких мелочей и нюансов и состоит театр и его спектакли.

От одного произведения к другому: нешуточные страсти, вполне соответствующие накалу сюжета, кипели вокруг оперы «Леди Макбет Мценского уезда» Дмитрия Шостаковича: за право премьеры боролись и Музыкальный театр им. Немировича-Данченко, и Большой театр, и ленинградский Малый оперный театр. И хоть МАЛЕГОТ и опередил на целых 2 дня, выпустив премьеру на сцену 22 января 1934 года, успеха постановки в Музыкальном театре им. Немировича-Данченко это не только не отменило, но ничуть и не снизило. Здесь с лёгкой руки Владимира Ивановича Немировича-Данченко опера называлась «Катерина Измайлова». После разгромной статьи «Сумбур вместо музыки» в газете «Правда», после запрета и многих лет тишины «Катерина Измайлова» во второй редакции вернулась на сцену именно в МАМТ. И это уже была мировая премьера.

Не менее значимым и важным композитором для театра стал другой гений XX века – Сергей Прокофьев, написавший для театра сначала оперу «Семён Котко», премьера которой состоялась в 1940 году. После этого была написана и практически поставлена опера «Обручение в монастыре». Но до сих пор не разгадана загадка, почему в предвоенный год премьера так и не состоялась. И дело не в войне, ведь до неё ещё оставалось несколько месяцев. В юбилейном сезоне, начавшемся фестивалем Прокофьева, на сцене и «Обручение в монастыре», в итоге дошедшее до зрителя, и «Любовь к трём апельсинам» – манифест игрового театра, в котором сливаются комедия и трагедия, поэзия и гротеск.

Самая грандиозная и масштабная постановка в истории театра ожидаемо посвящена самому грандиозному и масштабному произведению русской литераторы – «Войне и миру». Только в оперном мире – это не «Война и мир» Толстого, как в мире литературном, а «Война и мир» Прокофьева.

В истории театра уже две версии этой оперы. Вторая и нынешняя была приурочена к 200-летию победы в Отечественной войне 1812 г. Масштабность военных сцен пугала. Но без них наследники Прокофьева не давали разрешения на постановку. Сложность постановщикам – режиссёру Александру Тителю и художнику Владимиру Арефьевым – в итоге удалось преодолеть. Они заменили ожидаемые в военных сценах декорации и бутафорию людьми: чудесным образом перестроение всего нескольких человек позволяет перетечь зелёному цвету в синий, меняя русскую армии на французскую и обратно. Текущий сезон начался с возобновления именно этой многолюдной и многоголосной постановки, в которой задействовано только на сцене более 500 человек, в которой во втором действии у зрителей захватывает дух при поднятии занавеса, в которой предстаёт вся мощь главной русской силы – силы народа.

«Хованщина» Модеста Мусоргского – зеркальная по отношению к «Войне и миру» постановка. Обе эти оперы яркими образами рассказывают нам о том, что мы победим любых врагов, но и без врагов способны сами себя извести. Да так, что врагам и не снилось. «Хованщина», созданная союзом тех же Тителя и Арефьева, частый гость репертуара.

Ещё одна важная опера в жизни каждого оперного театра – это «Кармен». За свою столетнюю историю театр помнит четыре версии, значительно отличающиеся друг от друга.

Первая – «Карменсита и солдат», переосмысленная Немировичем-Данченко в 1924 году и созданная ещё в рамках Музыкальной студии МХТ. Позже уже в 1935 году появилась версия Константина Сергеевича Станиславского, а в 1969 году – авторская версия Вальтера Фельзенштейна. Сейчас на сцене МАМТ можно увидеть и услышать уже четвёртую, сознанную в 1999 году «Кармен» Александра Тителя – постановку в песочно-белых тонах, переехавшую в своём действии в XX век, но не потерявшую накала страстей и эмоций.

 

Балет

И вновь в истории МАМТ всё как в истории искусства: балет когда-то вышел за рамки оперы и стал самостоятельным и полноценным явлением. Так в театре балетная труппа, появившаяся уже после оперной, со временем стала не менее значимой.

Одна из самых ярких постановок прошлого – первый детский балет «Доктор Айболит» в постановке Николая Холфина, премьера которого состоялась в марте 1948 года.

Красочность, музыкальная окрашенность каждого героя сделали этот балет притягательным не только для детской аудитории, но и для взрослой. Прожив на сцене театра более 30 лет и 1000 раз, он остался ярким воспоминанием в архивах МАМТ. А сейчас на стенах театра в рамках выставки «Художники музыкального театра. Избранное», которая безусловно заслуживает отдельного зрительского внимания, среди множества других художественных реликвий представлены иллюстрации сцен и костюмов к балету «Айболит».

Балет, перешагнувший рамки времени, – «Лебединое озеро» в постановке Владимира Бурмейстера – появился в истории МАМТ в 1953 году, став центральным произведением в творчестве хореографа. Именно эта версия через четыре года после парижских гастролей театра 1956 года перетекла на подмостки Парижской Оперы, став первой версией «Лебединого озера» в Париже. И с успехом жила там более 30 лет даже после появившейся версии Рудольфа Нуреева.

Именно версия Бурмейстера осталась в истории Парижской Оперы той постановкой, после которой Лоран Илер – нынешний художественный руководитель балетной труппы МАМТ – получил столь желанное и почётное звание этуали. И именно эту хореографическую версию и сейчас можно увидеть на сцене МАМТ. Лишь первоначальная сценография Александра Лушина в 1992 году сменилась сценографией Владимира Арефьева.

Театр же чтит свою историю не только перелистыванием её страниц на выставке к столетию, но и возвращением в репертуар своих знаковых постановок.

Одна из них – «Эсмеральда», лишь изредка и ненадолго уходящая на каникулы из репертуара. В этом сезоне эта драматическая история в исконно советском большом стиле вновь с успехом вернулся на сцену театра. Балет, рождённый ещё в 1844 году Жюлем Перро в Королевском балете Лондона и переживший впоследствии несколько редакций, на московской сцене появился в редакции Владимира Бурмейстера. И лишь эта версия с подлинностью в каждом танцевальном слове дожила до наших дней, передаваемая исполнителями «из ног в ноги». Для Музыкального театра им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко – это истинное балетное знамя театра.

Ещё один пример почитания театром своей истории – возвращение в репертуар «Призрачного бала» Дмитрия Брянцева. Брянцев, возглавлявший балетную труппу театра с 1985 по 2004 годы, – мастер невероятно пластически выразительных миниатюр и коротких зарисовок – вышел за рамки академизма. «Призрачный бал» был восстановлен к юбилею хореографа, очаровал новых зрителей лёгкостью и воздушностью и остался в репертуаре.

И это лишь малая часть многообразного репертуара Музыкального театра им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко, уже вошедшая в его историю и запечатлённая в рамочных скрижалях выставки, посвящённой столетию. И это лишь малая часть того, о чём готовы поведать рамки и экспонаты, вышедшие за их пределы. Отсюда – совет: прийти в театр чуть раньше, снять верхнюю одежду вместе с героями «Евгения Онегина» и «Царской невесты» и вдумчиво «перелистать» эти живописные рамки-страницы. И пусть они откроют все свои секреты.

Текст Юлия Фокина


Историческая справка

Отцы-основатели русского театра Константин Сергеевич Станиславский и Владимир Иванович Немирович-Данченко задумывались о создании своего музыкального театра начиная с 1918 года. Свои эксперименты с режиссерской оперой они начали, создав свою студию при Большом театре. Но к этому моменту, как мы знаем из «Театрального романа» Булгакова, их отношения существенно ухудшились, главным образом – из-за категорически разных взглядов на театр. На оперу в том числе. Станиславский хотел работать с неопытными артистами, умеющими петь, тогда как Немирович-Данченко мечтал обучить пению драматических артистов. Поняв, что вместе они работать не смогут, студии распались – Константин Сергеевич остался при Большом, а Владимир Иванович создал свою при МХАТ.

Студия Станиславского долгое время жила на его квартире. Ярко-синие стены с белыми потолками и колоннами, те самые, в которых был поставлен «Евгений Онегин», – первая опера студийцев. Увидев макет постановки, каждый, кто хоть раз был в ярко-синем интерьере МАМТ им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, узнает, что нынешний их интерьер – именно отсылка к тому самому «Онегину», с которого все начиналось. Это идея главного художника театра Владимира Арефьева.

А соединились две студии в здании на Большой Ордынке в 1926 году, когда получили статусы государственных театров. Студия Немировича-Данченко вернулась в Россию после гастролей по США в долгах, МХАТ не пустил их к себе на сцену, хоть долги и выплатил. Именно Станиславский предложил старому другу и коллеге поделить на двоих один особняк, бывший Дмитровский театр, а ранее купеческий клуб. Так, вплоть до 1941 года два театра играли иногда по восемь спектаклей в неделю, чередуя дни Станиславского с днями Немировича-Данченко.

Жил театр совсем не богато. Так, одному из артистов студии Станиславского Румянцеву приходилось выделять даже калоши, так как он «каждый день ходит пешком с Зацепы, а от этого страдает художественная часть». И если раньше основатели покрывали убытки за счет семейных капиталов, то после революции вся надежда на содержание возлагалась на государство, у которого в тот момент было множество других забот. Выходили из положения как могли. Например, исторические костюмы для «Царской невесты» и «Бориса Годунова» были созданы из реквизированных церковных тканей.

Организованная в 1929 году балетная студия, названная Московский художественный балет, была мечтой Немировича-Данченко. Начиная с 1933 года она, возглавляемая балериной Большого Викториной Владимировной Кригер и танцовщиком и балетмейстером Николаем Сергеевичем Холфиным, входила в состав театра. Они так же работали с методами драматического театра, той самой системой, которую разработал Станиславский, стремясь к действенному, характерному балету с узнаваемыми персонажами. Ещё одно легендарное имя, связанное с МХБ, это Владимир Бурмейстер, чьи легендарные постановки и создали театральную славу по всему миру, в том числе и на сцене Парижской оперы. Именно в его хореографии до сих пор идут на сцене МАМТ балеты «Лебединое озеро», «Снегурочка» и «Эсмеральда».

В 1938 году, уже будучи серьезно больным и даже ставя спектакли почти заочно, Станиславский позвал в театр Всеволода Мейерхольда, который и стал главным режиссером театра после смерти Константина Сергеевича. А ведь когда-то Мейерхольд уходил сначала из МХАТа, а потом и из очередной его студии по причине неразрешимых противоречий во взглядах. В 1938 году на Мейерхольда обрушился гнев власть придержавших, и именно в этот момент, несмотря на все противоречия и ради общей цели, Станиславский протянул коллеге руку помощи. Благодаря Мейерхольду на сцене театра появилась опера Прокофьева «Семён Котко». В роли худрука Мейерхольд оставался до самого ареста в 1939 году.

И если с музыкой Сергея Прокофьева работал в первую очередь Станиславский, то Немирович-Данченко практически открыл для театра и мира сочинения Дмитрия Шостаковича. Легендарная «Катерина Измайлова», она же «Леди Макбет Мценского уезда» увидела свет на сцене МАМТ в 1934 году, одновременно с премьерой в Большом, но сразу попала под запрет. Легенда театра гласит, что виной тому именно постановка Большого, потому что постановка Немировича-Данченко была совершенно гениальной, несмотря на то, что для ее размаха пришлось убрать несколько рядов партера, чтобы вместить всех необходимых музыкантов, и беспрецедентно увеличить хоровой ансамбль. Тем не менее, вернуться на сцену театра опера смогла только в начале шестидесятых.

В 1941 году, поняв, что их художественные концепции невероятно сблизились, два театра наконец-то слились в один – Московский музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко. С этого момента легендарная история единого театра не прерывалась ни на один день – ведь даже во время битвы за Москву театр не закрылся и давал спектакли для тех, кто сразу после отправлялся защищать родину. В 1943 году умер Владимир Иванович Немирович-Данченко, но то великое наследие, которое они со Станиславским оставили после себя, воплотилось в первую очередь в человеческий капитал. Театр возглавляли и работали в нем не менее легендарные ученики отцов-основателей, и затем и их ученики. Эта преемственность сохранилась и до сих пор. Отметив свой сотый сезон, театр входит в следующий с богатыми планами, развиваясь день ото дня.

Текст Наташа Матвеева


и еще несколько кадров нашей прогулки по закулисью и костюмерному цеху

ъ

фотографии: Марина Истомина