К творчеству британского драматурга Тома Стоппарда в РАМТе особое отношение. У Тома Стоппарда – особое отношение к РАМТу. Он называет театр своим. Здесь уже ставили его пьесы «Берег утопии» (все три части) и «Рок-н-ролл». В этот раз новую пьесу сэр Стоппард прислал режиссёру Алексею Бородину сам. Мировая премьера состоялась в Королевском Национальном театре Лондона в 2015 году. Премьера в РАМТе состоится 7 февраля.

Драматургию Стоппарда можно назвать жанром разговорного театра. Ведь театр – это про разговоры, с самим собой, со зрителями. Диалоги вызывают мгновенную реакцию, все фразы словно пружины. Одноактная пьеса «Проблема» (в оригинале звучит как «Трудная проблема» [The Hard Problem]) считывается как научное открытие: герои совершают ошибки, их высказывания подвергаются критике.

Действие разворачивается в Институте исследования мозга. Его финансирует миллиардер Джерри Кроул. Герои – научные сотрудники – спорят, ставят эксперименты над самым загадочным органом человека и бьются над проблемой – понять, как рождается сознание.  Трудной проблема становится, когда появляется психолог Хиллари (Ирина Таранник) и пытается выяснить, можно ли связать науку с нравственностью, сознание – с Богом. Вместе со Спайком (Пётр Красилов), высокомерным и циничным учёным, по совместительству наставником-любовником они бурно обсуждают эгоизм и альтруизм, балансируя между теорией вероятности и теорией игр. «Эгоизм лежит в основе всего. Альтруизм – исключение из правил!» – заключает Спайк, и это высказывание становится основной темой.

Здесь наука тесно переплетается с философией. Нравственность для Стоппарда неразрывно оказывается связана с верой в Бога – оттого Хилари тихо молится по вечерам. И лишь в следующих сценах зритель узнаёт трогательную историю Хилари о том, что ей пришлось отдать дочь Кейт в чужую семью, о которой она ничего не знает.  И всё закрутится именно в тот момент, когда Хиллари случайно узнает, что у Джерри Кроула есть приёмная дочь по имени Кейт…

Для спектакля сделана отдельная площадка за основной сценой Театра. Флуоресцентный свет как в лаборатории, многочисленные провода, микрофоны, техника. Сценография минималистична. Посередине стоит кровать – она же становится диваном в лаборатории. По углам расставлены плазменные экраны, на которых с показывают данные исследований и эксперименты – это создает эффект присутствия и погружения в жизнь лаборатории. На мансардном окне попеременно появляется то звёздное небо как символ чего-то загадочного и бесконечного, то здание такого консервативного Института.

После каждой сцены гаснет свет, словно мерцание электрических импульсов, посылаемых к мозгу. Сцена со вспышками фейерверков, за которыми через окно наблюдает Хиллари, является такой нужной паузой в потоке бесконечных вопросов, ответы на которые возможно никогда и на найти. А, может, эта пауза и есть ответ на вопрос.

Живой оркестр играет джаз, и этот выбор не случаен. Научно доказано, что при прослушивании джаза в голове человека начинают одновременно работать системы, отвечающие за воображение и концентрацию внимания. Живая музыка в спектакле в некотором роде отражает реальные биоритмы мозга.  

Аскетичность самого пространства обусловлена тем что ничего не должно отвлекать от текста. Режиссёрские находки здесь были бы излишними. Персонажи пьесы проявляются через отношение к тому, что мозг и сознание неотделимы, и душе места там нет. По их мнению, миром правит рациональность. И только поведение героев доказывает обратное.

Поступательно интеллектуальная пьеса превращается в жизненную драму с сентиментальным финалом, когда герои убеждаются сами, что душа имеет место быть и человек совершеннее исследований над ним. Душа и сознание не ограничиваются какими-то биохимическими процессами. Есть определённо что-то большее.

Билеты

Текст Светлана Ковалева

фото ramt.ru