READING

«Человеческое использование человеческих существ» ...

«Человеческое использование человеческих существ» в Электротеатре «Станиславский»: индивидуальные переживания в двух залах, трех цветах и четырех словах

В 2015 году итальянский режиссер Ромео Кастеллуччи поставил в Электротеатре «Станиславский» спектакль «Человеческое использование человеческих существ. Курс общей лингвистики Ромео Кастеллуччи», в основу которого был положен евангельский сюжет о воскрешении Иисусом Лазаря из Вифании. Новатор, яркий представитель современного европейского авангарда и приверженец перформативного театра, Кастеллуччи представил московской публике неординарную постановку, в которой задействовано буквально все пространство и весь персонал Электротеатра. Встречающие на входе с улицы капельдинеры в белых перчатках, чуть позже приглашают зрителей жестами, руководя их размещением в пространстве без единого слова, – в первый зал, которым является затянутое от пола до потолка в белую непрозрачную пленку фойе театра, и дальше, так же безмолвно, сопровождают в большой зал, в котором демонтированы все кресла, стерты границы между сценой и партером, и который после подобной трансформации напоминает изрядно опустевший склад с расставленными по бокам картонными коробками и завешанными прозрачной пленкой стенами и балконом.

Зритель у Кастеллуччи становится не просто наблюдателем и слушателем (а звук в спектакле играет особую роль), а участником действия. В белом фойе трое исполнителей в белых защитных костюмах и противогазах перекатывают огромный диск, на поверхности которого в четырех секторах записаны слова четырех уровней наиобщайшего языка – от пары сотен четвертого уровня на краю диска – к четырем словам первого уровня Дженералиссимо.

После этого исполнители разливают в длинном желобе жидкость с сильным аммиачным запахом (по замыслу создателей, он должен напоминать о тленности человеческого тела), выносят из-за импровизированной пленочной кулисы четыре деревянные лошадиные ноги и колесо (у которого отсутствует часть ступиц и обод) и здесь – в облаке аммиачных испарений (на сайте театра содержится предупреждение об этом элементе представления, но мы также настоятельно рекомендует взять маску или плотный платок) – начинается одна из самых красивых сцен спектакля: изображение движения воображаемой колесницы, на абсолютно белом фоне, при помощи людей в белых костюмах, в тишине и безмолвии – неторопливое синхронное шествие пяти черных элементов. После чего зрителей приглашают подняться этажом выше и пройти в зал.

Семантика языка Кастеллуччи, как и стиль повествования, структура спектакля многогранны и многослойны: в большом зале перед зрителем разворачивается сцена воскрешения Иисусом Лазаря, во время которого действующие лица разговаривают на разных уровнях наиобщайшего языка (Дженералиссимо), синтезированного, в свою очередь, Обществом Рафаэля Санти в 1985 году в результате исследований креольских языков и универсального языка «Ars Magna» Раймонда Луллия, разработанного каталонским ученым в XIII веке на базе нумерологии и принципах комбинаторики.

Таким образом, спектакль «Человеческое использование человеческих существ» представляет собой пьесу-перформанс, выстроенный на религиозном фундаменте на стыке театрально искусства, филологии и математики. Причем, во время просмотра происходящего в залах лучше держать в голове все описанные предпосылки и праосновы спектакля одновременно – и это, вероятно, упростит задачу понимания и осознания импровизированной мистерии.

Однако после просмотра вопросов остается больше, чем следует из спектакля ответов. Создатели (намеренно?) не расставляют зацепок и дают мало ключей для понимания происходящего. Даже программки спектакля со схемой слов на диске недостаточно, чтобы понять не только замысел режиссера, но и некоторые диалоги. Поэтому каждый зритель может понимать, ощущать и трактовать увиденное совершенно по-своему. Диалог Иисуса (Евгений Сергеев) и Лазаря (Сергей Чеботарёв) на фоне картонных коробок и огромных репродукций фрески Джотто «Воскрешение Лазаря» начала XIV века, во время которого Лазарь отказывается от воскрешения, от жизни и от Иисуса, зрители слышат пять раз: единожды на современном русском языке и четыре раза – на наиобщайшем, от четвертого, самого понятного для восприятия уровня (400 слов), – до первого, в котором весь вокабуляр сводится к четырем греческим словам: агон, апофема, метеор, блок.

На смену Слову приходит Смысл, жест, интонация и хор свидетелей воскрешения (все в одинаковых бело-бежевых одеяниях, под цвет коробок и в основной тон фрески), которые повторяют обрывки фраз Иисуса – на импровизированной сцене или за ее пределами. В определенный момент – происходит это на втором и первом уровне – уже не пытаешься зацепиться за слова и расшифровать смысл, а просто слушаешь этот обмен кодировками; монотонный набор слов, иногда с настойчивыми повторениями, действительно похож на код, и в каком-то смысле воздействие слова погружает в медитативное состояние. Чем меньше слов, тем больше значения и смысла, тем ближе к истине. В этом многообразии, бесконечности вариаций и сочетаний четырех слов – особое очарование и мистика. Каждый символ, элемент и движение может быть истолковано совершенно особо: с позиции божественного промысла или, следуя общему духу упрощения и обобщения языка и действия, – с позиции познания человеком истины. Неоднозначно может быть истолкована и сцена с ударами «кулака судьбы» – подвешенного на тросах пневматического устройства, которое бьет под оглушительные звуки электронной музыки по щеке одного из участников перформанса: наказание за отречение, за упрямство? Испытание судьбы? Земные страдания людей? Выбор – за зрителем. Создатели спектакля делают все возможное, чтобы каждый в зале мог пережить подходящее именно ему впечатление и самостоятельно сформировать для себя собственное восприятие и даже сюжет.

Каждый элемент спектакля, каждая фраза и звук могут быть истолкованы зрителями для по-своему, под воздействие света, звука и собственных переживаний – каждый выходит с ощущением просмотра своего спектакля. В постановках Кастеллуччи сюжетная линия минимально служит идее последовательного повествования: это скорее череда сцен, каждая из которых является вполне самостоятельной смысловой и эмоциональной единицей. Ближе к финалу действия Иисус – в ответ на предложение Лазаря быть с ним – ложится на вынесенный участниками диск-словарь, после чего в темноте его проносят через весь зал и возвращают обратно на сцену. Во время этого шествия зрители расступаются и становятся снова буквально участниками процессии, наблюдая Спасителя перед лицом, на расстоянии не больше локтя. После этой мощнейшей сцены с сакральным смыслом один из детей водружает на грудь лошадиную ногу, и дальше начинается поистине мистическое действо: двадцатиминутное горловое пение в исполнении трех участников в глубине сцены в черных костюмах, перемежающееся с мощным звучанием огромных труб, гул которых буквально пронизывает вибрациями весь зал, что может быть истолковано, к примеру, как приближение Страшного суда после грехопадения и отказа людей от Бога.

Зритель выходит из зала со своими переживаниями и эмоциями, он может быть оглушен горловым пением и трубным зовом, у него могут быть вопросы к создателям спектакля и даже к самому его названию, но совершенно точно, «Человеческое использование человеческих существ» запомнится ему как яркий и необычный опыт переживания в четырех словах, трех цветах и двух залах, который, возможно, захочется пережить снова.

Билеты

Текст Алена Азаренко